Искра - стр. 6

– Итак? Твое решение, Аурен?

На долю секунды я перевожу взгляд за его плечо на корабли, которые снова стоят в гавани. На эти клубящиеся облака, напоминающие привязанные к морю паруса.

Для своих родителей я была маленьким солнышком.

Танцевала под небом, которое пело.

А теперь я разрисованная шлюха в трущобах мокрой гавани, где воздух провонял грязью, а в горле у меня застрял безмолвный крик, и ни один дождь не смоет мое золотое проклятие.

Закир затягивается трубкой и с кряхтением выдувает сквозь зубы голубой дым. Он начинает терять терпение.

– Черт побери, да тебе же нужно просто лежать!

Тело пробирает дрожь, в глазах стоят слезы. Так мне и сказал первый мужчина: «Просто ложись на паллет, девчонка. Это будет быстро». Закончив со мной, он бросил на матрац монету. Там я ее и оставила – потертый и испачканный металл, который прошел через множество рук, но монета и близко не была такой попорченной, какой была я.

Просто лежи. Лежи и понемногу надламывайся. Просто лежи и чувствуй, как умирает твоя душа.

– Закир, пожалуйста.

От моей мольбы он лишь стискивает зубами кончик трубки.

– Значит, тогда к Бардену? Предпочтешь жить в Истсайде?

Я категорично качаю головой.

– Нет.

Даже жители Истсайда не хотят там жить, вот только у большинства из них нет возможности уехать. Мне, с мусором за спиной, лужами под ногами и хозяином, загораживающим дорогу, знакомо это чувство. Некуда пойти, негде спрятаться.

Закир дергает подбородком.

– Тогда за работу. Сейчас же.

Понуро опустив голову, я протискиваюсь мимо него и начинаю брести по улице. Чувствую, как сердце подскакивает к горлу, и чувствую, как оно отбивает ритм по спине. Передо мной идут двое подельников Закира, показывая дорогу, а он сам нависает сзади зловещей тенью, подталкивает к моей незавидной участи.

Башмаки прилипают к размытому галечнику, но я едва обращаю внимание на камешки, впивающиеся в подошвы. Как и почти не обращаю внимания на людный рынок, полнящийся криков, торгов и споров. Я больше не смотрю на корабли, потому что такое глумление над свободой нестерпимо. Потому ищу в себе заурядное оцепенение и пытаюсь притвориться, что нахожусь где угодно – только не здесь.

Еле волочу ноги, но не имеет значения, насколько медленно я бреду к «Уединению». Я все равно оказываюсь перед выбеленной дверью, все равно вижу свое искаженное отражение в бутылках с вырезанным дном. Это витражное стекло бедняков.

Сердце стучит так сильно, что ноги подкашиваются, словно я стою на одном из тех кораблей, а не на твердой земле.

Закир встает рядом, и я чувствую, как ухо мне овевает голубой дым от его трубки. Он такого же цвета, что и эти бутылки.