Искажение - стр. 6
По другой стороне дороги движется местный транспорт. Ремарцы ездят на старых автомобилях, часто носящих на себе следы войны. У некоторых разбиты фары и помяты кузова. Вдоль конвоя кружат патрули охраны, не подпуская к нам сбежавшихся из окрестных деревень зевак. Через бурые поля и пастбища тянутся группки детей, рассчитывая получить какую-нибудь еду. Все они в лохмотьях, многие хромают, у некоторых нет кистей или рук целиком.
– Это всё увечья из-за мин, – говорит капрал Лотти. – Ребятишки лазают по руинам, надеются найти там что-нибудь пожрать или ходят в лес по дрова. Мины повсюду – готтанцы по дурости все тут засеяли «клещами». В окрестных лесах до сих пор полно этой дряни.
– У нас ведь есть глушители и ловушки, можно бы их поставить, – говорит Гаус.
– Кто будет впустую тратить на них такую технику? – Я хлопаю его по спине. – Сам подумай, парень, – станет наше правительство выделять миллионы, чтобы у маленьких ремарцев все ручонки были на месте?
– Ну так, блядь, зачем мы туда едем?
– Потому что получили приказ, – спокойно отвечает сержант. – Если мы не наведем порядок в Ремарке, нас и дальше будет захлестывать волна беженцев. Ремарцы обожают резать друг друга, так что наиболее предприимчивые предпочитают бежать. Хотите иметь у себя толпы этих черножопых?!
Вопрос повисает в воздухе. Раздаются свистки командиров, и те, кто успел выйти из грузовиков, поспешно запрыгивают обратно. Суматоха продолжается всего несколько минут, после чего мы трогаемся дальше на юго-запад. Часть конвоя останется в Портсаиле, чтобы укрепить Миротворческие силы в столице Ремарка. Но большинство солдат и техники, в том числе моя рота, поедет дальше на юг, в город Харман.
Два батальона пехоты, первый и третий, расквартированный на базе Эрде, на востоке Хармана, понесли самые большие потери и пополнялись чаще всего, что не внушает оптимизма. У нескольких парней, после того как они получили назначение, случился небольшой нервный срыв. Однако большинство пребывает в боевом настроении, распевают песни или играют в стрелялки на коммуникаторах, а потом хвастаются друг перед другом, сколько хедшотов на их счету и какой у них заебательский левел. «Какая-то паранойя», – сонно думаю я. После пересечения границы в голове царит пустота, будто после успокоительного.
К счастью, чем дальше на юг, тем теплее. В это время года в Хармане самое меньшее пятнадцать градусов выше нуля. А я настолько терпеть не могу зиму, что предпочитаю переносить жару и горячий ветер пустыни, чем чувствовать, как у меня промерзает задница. Сержант Голя, уже бывавший на юге, не разделяет моего восторга, раз за разом повторяя, что там больше всего мятежников и вообще ситуация скорее говённая. Я видел в Сиракусе учебные фильмы о партизанах Гарсии и гадейцах-самоубийцах, так что догадываюсь, о чем он.