Искажение - стр. 8
– Так точно, господин полковник! – ревет почти тысяча глоток.
Воздух кажется наэлектризованным от всеобщего возбуждения. Солдаты полны уверенности, что победят, и что убить врага – благородный поступок. Я не видел подобной уверенности в глазах ветеранов, покидавших базу в день нашего приезда, зато заметил усталость и обветренную кожу.
Я думаю об этих людях, слушая последующие выступления. И мне хочется пить.
Понедельник, 11 января, 10.40
Сегодня особый день – мы в первый раз едем в патруль. Четыре «скорпиона», весь взвод быстрого реагирования девятой роты, набившийся в бронированные машины, выезжает с базы Эрде, направляясь в сторону городского центра.
Раньше у нас не было возможности приглядеться к этой стране, и мы таращимся в буквальном смысле на все подряд. Цель миссии – проверить обстоятельства взрыва на заправочной станции в районе Сахо. Кто-то подложил заряд в один из ожидающих в двухдневной очереди автомобилей. Наверняка погибли гражданские, понесены существенные материальные потери, а толпа охвачена паникой. Ситуация достаточно серьезная, но мое внимание привлекает мусор.
В предместьях Хармана его полно – груды бумаг, коробок, пластиковых упаковок и биологических отходов облепляют обочины и площади, заполняют канавы, покрывают красную землю. Местами так жутко воняет, что приходится поднять стекла, хотя сержант Голя приказал ехать с открытыми окнами и смотреть во все стороны.
На крыше машины сжимает приклад MG2 стрелок моего отделения, Даниэль Пурич. Лицо его почти полностью замотано тряпкой. То и дело бросая взгляд наверх, я вижу, как он каждые несколько минут протирает защитные очки и громко чихает. Увы, ему придется привыкать – нам всем придется привыкнуть к дерьму.
«Скорпион» ведет Ротт, а я сижу рядом с ним. Во время подготовки нам говорили, что это самое опасное место. Большинство «айдиков» взрывается с этой стороны машины, на уровне передней дверцы, и пассажира, несмотря на броню, разносит в клочья. Поэтому я не сижу сзади – по крайней мере, в начале миссии следует показать парням, что у меня железные яйца. Я потею от страха и болтаю по радио.
Водяная Блоха и Гаус сидят сзади, всматриваются в каждый камень на обочине, в каждого человека, мимо которого мы проезжаем, стиснув зубы и судорожно сжимая в руках МСК. Они готовы выстрелить в старика, толкающего тележку с капустой, в козу, щиплющую траву у дороги. Неплохо – такими они и должны быть. Я возвращаюсь к своим наблюдениям.
Ремарк – странная смесь прекрасных домов и сооруженных на скорую руку хижин. Хаос застройки усиливают расставленные повсюду лотки с овощами, одеждой, шкурами, инструментами, рыбой и неизвестно чем еще. Харман не пострадал во время войны столь сильно, как Портсаил, но нам постоянно встречаются руины, которые не успели убрать после войны. Иногда виден разбитый фонарный столб или сгоревшее дерево, торчащее вверх, словно черная культя. Мы проезжаем мимо многоквартирного дома без единого стекла в окнах и груды обломков высотой в три метра.