«Искал не злата, не честей». Том 1 - стр. 41
Вот когда ты формируешься как часть народа, впитываешь его мета-образы и многомерные смыслы. Всю многоликость этноса великого.
Все мы знаем о Моисее, Давиде и Соломоне, а о себе? Много ли? Но ведь у нас были свои. И были, и есть. У нас свой «сосново-березовый род». Гордый, сильный, благородный… С душевной трепетностью Пушкин посвящает нас, современников, в таинственный и загадочный мир наших предков… Перед лирой Пушкина почтительно склоняют головы Кольцов, Есенин, Маяковский… и мифические Арион и Орфей…
Пушкин не хочет, чтобы человек потерял сказку, ибо когда – то Рене Декарт фатально и трагически разделил человека и природу, провозгласив свое «Когито эрго сум». Отныне субъект и объект подменили собой единую природно-мифологическую ценность.
Главное то, что Пушкин сделал, реализовал, добыто им из нашего Логоса. Добыто со всей серьезностью и чуткостью философа и поэта. Перед нами, и это не приукрашение и не елейное благоухание, резкий протестный перфоманс, серьезный программный документ русского морального традиционализма, созданная интеллектуальная концепция вечности Руси в художественном, поэтическом жанре. В наших реалиях идея Руси как Изначально созданной по законам мира – это политическая манифестация, это сильно, это протестно «против них», это клинч, выпад и удар по гламурной физиономии, этому воробьиному премодерну, возомнившему себя соколом эпохи; по лицу российского капитала с оттенком некроканнибализма, и либерал-вампиризму, правда у которого находится под феназепом…
Писал Н. Рерих: «Как прожить жизнь? Как пройти по канату, натянутому над бездной: красиво, бережно и стремительно»:
Его поэзия о тех и для тех, кто многое вынес, пережил, научился драться, защищаться и защищать близких; по – мужски сострадать и жалеть, по – мужски держать слово. Кто любовь к Родине встроил как внутреннюю ценность, как внутреннюю обязанность беречь традиции, дух, преемственность и опыт, быть сопричастным ко всему происходящему на родной земле и оживлять ее пространство верой, интересом и делом.
Она категорична и жестока к лицемерию и бездарности, надолго и всерьез. И в тех веках давних, эпохи пушкинской и сегодняшнем веке – третьем тысячелетии от Рождества Спасителя. Она не подвизается в роли присяжного – моралиста и патриота. Для этого в нашем хлопотливом суетном мире хватает бойких проповедников в политике и многословных литераторов в печати, самоуверенных советников всякого рода, «принцев бесславной фронды» в футболке или кафтане – при дворах и в салонах. Где главенствует один довод, ораторствует партийный и личный клинч страстей – консервация власти: «Лужи гордятся тем, что они всегда выше моря» – лат.