«Искал не злата, не честей». Том 1 - стр. 39
Прибавим к этому воображамый срез, усиливающий магнетическое восприятие Поэта – стол с книгами, чернильницей и бумагами, на которой, задумавшись, собирается писать мирской человек, землянин… но с переложением на божественный клавир. Поэзия Пушкина суть одушевленные предметы, во всех его строках трепещет, дышит плоть жизни, сдержанно и неброско проявляется подлинная душа, одухотворенность, мужество. Как бы рядом с нами, – фолиант с изысканными цветными миниатюрами, которые переливаются, играют в складках истории перламутровыми нотами. Он – рядом с Державиным по благородству и грации выражений, по той же строгости и конкретике очертаний. Ему – родня Лермонтов по впечатлительности душевной:
Таков поэт: чуть мысль блеснет,
Как он пером своим прольет
Всю душу: звуком громкой лиры
Чарует свет, и в тишине
Поет, забывшись в райском сне.
Вас, вас! Души его кумиры…
– Лермонтов
Если твое сердце открыто познанию, добру и любви – это твои стихи; светлые, поднимающие человека, дающие силу. В них проявляются самые тонкие и неуловимые движения твоей собственной души.
В них – и глубокая мудрость человечества: в минуты тягостных раздумий и раздирающих душу сомнений – как поступить и что сделать – среди мирской суеты, открыв страницы Пушкина, ты получишь и ответы и тот самый, теплый душевный настрой, в комфорте зеленого домашнего абажура наслаждаясь полюбившимися текстами. И консервативная сфера бытия, каковым является чтение, вдруг откроется тебе в ином мерцании, точно магия…, и ты перестанешь думать о подошвах, ибо у тебя начнут расти крылья за плечами…
Ты явственно начнешь слышать, как расталкивая израненные душевные струны, сквозь скрип умственных недомоганий и пушистый шорох нежной лени, ломая стан пустоте желаний и хребет застывшему разуму, вторгается в твой микрокосмос, чувствительный эфир, свежий ритм жизни. Словно ты на велосипеде едешь по зубчатым дугам. Или ловишь тигра в чаще, а птицу – в небесах.
Будут всплывать в сознании видения древних цивилизаций, затонувших, увядших материков, картины увлекательных жертвоприношений, династических цепей разрушительного безумия…
Тех времен, когда мистический Моисей сошел с горы Синай, прижимая к сердцу Скрижали Завета и призыв «Возлюби ближнего, как самого себя», а Голгофский Страдалец, пришедший спасти мир от проклятого греха, был отвергнут Иерусалимом… И прочие, не поддающиеся разумному истолкованию явления и формирования, желающие утвердиться, назвать и воззвать «для изучения, для обличения, для исправления, для наставления и праведности»