Исход. Роман о страхах и желаниях - стр. 50
Светку без памяти любил отец. Жесткий и властный в бизнесе, несчастный в браке, с дочерью он позволял себе быть нежным, почти сюсюкал. Никак не мог признать, что выросла, опекал как маленькую.
У Алишера родителей не было. То есть, конечно, были, не мог же он взяться из воздуха или спрыгнуть со страниц книги (когда играли в литературных героев, Светка выбирала ему Питера Пэна), но все их участие в отцовстве/материнстве ограничилось актом любви и родами. Более они в жизни Алишера не обозначились никак. Он не вполне считал себя и Алишером, поскольку имя ему досталось от наставника, Юры Глобуса, только в девять. До этого его звали «эй, ты!».
Юра научил его бегать, потому что менты толстые и ленивые, и драться, потому что терпилы иногда догоняют. Он развил в Алишере талант общения – нет ничего такого, чего нельзя добиться от человека лестью и обещаниями, говорил Юра. Он забрал Алишера с улицы, где тот ходил наперекор пробке со связкой зарядок для мобильников в руке, и приставил на выгодные «дыры», и уже к пятнадцати годам Алишер позволял себе хорошую одежду, ужин с девушкой в ресторане и съем отдельной квартиры в не самом позорном районе белокаменной, которая для него была серопанельной.
– Зачем ты воруешь? – спросила Светка после их третьей, наверное, ночи. Лежали на широкой кровати, головами в разные стороны, чтобы смотреть друг на друга, и он мял и целовал ее ступню.
Потому что меня определили выбраковкой, мог бы сказать Алишер, и дорога была – в преступность напрямую или, окольным путем, через детприемник и интернат. Мир защищается от таких, как я. Нас надо сажать или толкать в условия, где быстро дохнут.
– Можно ведь найти работу, наверное.
Наивная ты моя. Алишер пытался работать. Как все, вернее, как все черные. Пошел в УФМС и просил дать ему паспорт: ему велели ехать туда, где родился; он сказал, что родился здесь, но подтвердить не может; тогда ему посоветовали посмотреть на свою рожу в зеркало и еще раз крепко подумать, прежде чем называть себя москвичом.
Сунулся на стройку, но так и не въехал, в чем прикол – с утра до ночи он месил лопатой раствор, получая копейки, которых не хватало на нормальную еду, а приезжавший раз в неделю на точку хозяин, коротконогий губошлеп с валиками жира на бритом затылке, сука такая, выдавал сначала всю пачку денег, а потом выдирал ее из рук Алишера бумажку за бумажкой – за обеды, спецодежду, «амортизацию оборудования». В «Ауди» его ждала жена, толстая, крашеная, увешанная золотом, как елка игрушками, и щупала глазами стройную фигурку Алишера. Это было рабство, факт.