Исход - стр. 24

– Бери кашевара – Огрызка. Ну, рыжего… Может сознается?…

– У нас все и во всём признаются.

– Его денежку мне выплатишь сполна.

– А нет: мне половину его заработка.

– Михалыч, имей совесть: он находится в моей ватаге. В лучшем случае тебе перепадёт пятая часть, и то если ватажники не потребуют равной доли на себя.

– Я деньги выдам тебе, за вычетом трети кашевара, а дальше уже тебе решать вопрос с ватажниками. Хорошо!?

– Ладно.

Через некоторое время, ещё до обеда, к шалашу ватажников атамана Сундукова подошли два конвоира и увели кашевара Дмитрия с собой. Раненых арестантов на подводе отправили в Кунгур, а вечером этого дня возле дороги вырыли две могилы: в первой похоронили конвоира, во второй – арестанта с рыжим мужичком по кличке Огрызок. На могиле конвоира был установлен восьмиконечный крест. Через четыре дня в лагерь строителей дороги приехали два военных чина из Кунгура; они долго о чем – то беседовали с приказчиком Лизуновым, бродили вблизи места трагедии, а к вечеру, на подводе, уехали обратно в уездное село.

Длительное ненастье нагоняло тоску на всех жителей пауля. Рыбной ловлей практически не занимались; питались исключительно пресными лепёшками, которые женщины пекли на горячих камнях в очаге. Мужчины недовольно молчали: привезенная мука из Кунгура «таяла на глазах». Пахын уже целую Луну жил в коле своего погибщего друга Сатэна. Жена – Мэрта кормила грудью маленького Алюню и часто жаловалась Пахыну: молоко плохое – нет мяса у меня в пище. Ребёнок начинает чахнуть, – тельце легче становится.

– Потерпеть надо – скоро на охоту выйдем, – отвечал Пахын, натачивая охотничий нож на камне. – Тогда всё будет нормально.

– Может и поздно будет, – обижалась Мэрта. – Вот пойду к кузнецу34 Кырылю и попрошу у него мяса.

– Ай, только не это! – Возмущается охотник. – Только не это. Он – человек Нижнего мира… Уж лучше я сам что-то придумаю.

На следующий день, смазав обильно обувь барсучьим салом, Пахын вышёл на охоту. Тяжелые тёмные тучи зависли над лесом, изливаясь на землю мелким густым дождём. – Долго сухим мне не остаться, – с горечью подумал Пахын. – Одежда и обувь пропустит воду… С кустов, высокой, в человеческий рост травы, сливалась на охотника влага. За охотником оставался четкий тёмный след примятой ногами растительности. Освобожденная от влаги трава теряла своеобразный молочно – дымчатый цвет, приобретая естественный – зеленый. В это время у манси разрешалась охота только на перелётную дичь, птенцы которой уже «встали» на крыло. Охотник «серчал» более всего на самого себя: ловушки для рыбы, которые перешли ему от Сатэна, унесло водой в половодье, вызванное обильными дождями. Он поленился в проливной дождь выехать на лодке и вынести ловушки на берег. Теперь придётся вновь плести ловушки. Атя плёл обычно ловушки в зимнее время, когда ивовый прут наиболее крепок. Летом ивовый прут ещё только сочен, но не прочен; ловушки из такого материала будут недолговечными. И всё же отцу семейства ловушки для рыбы нужно будет делать.