Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945 - стр. 28
Нашему приходу обрадовались. Ваня-Черный тотчас притащил скамейку. Уселись, принялись «балакать» о том о сем. Я рассказала, что мне удалось услышать по радио у Шмидта, а также о недавнем победном салюте в Ленинграде. Ваня-Великий подтвердил: он узнал вчера от местного швайцера, что сейчас на Украине окружены большие немецкие соединения.
Потом Ольга ударила пальцами по струнам, пронзительным дискантом запела частушки, где забавно перемежались однозначные русские и украинские слова. Что-то наподобие:
В общем, просидели мы там больше часу. Перед уходом я заглянула за цветастую занавеску, что отгораживает задний угол комнаты. Там молодая мамаша Ольга, сидя на измятой постели и обнажив налитую, круглую, как полная луна, грудь, кормила своего младенца. Малыш яростно чмокал белыми от молока губами, шлепал беззубыми деснами, при этом то и дело потешно морщил короткий носик-пуговичку. Его маленькая, похожая на огурец головенка, покрытая редким, рыжеватым пушком, подергивалась в такт глотательным движениям. Младенец изо всех своих силенок пытался выпростать из пеленок ручонку наружу, освободившимися крохотными розовыми пальчиками, сплошь перевитыми обрывками каких-то пушинок и ниток, деловито мял край материнской груди. Надо же, уже настоящие, человеческие, только очень-очень маленькие пальцы, с четко очерченными овальными белыми ноготками. Какая все же прелесть и искусница эта наша мудрая женская природа, умеющая создать подобное чудо!
– По-моему, твой сынишка на тебя похож, Оля, – на подбородке намечается ямочка, и форма рук – твоя, – сказала я Ольге, когда она, спрятав в бесчисленных складках блузы свою луноподобную грудь, бережно отложила уснувшего малыша в сторонку. Ольга подняла на меня слегка порозовевшее лицо:
– Ни… бильше похож на свово батьку. Вон и носик, як пупочек, и скулки широченьки. И назвали мы нашего сынку, як свово татку, – Леонидиком… – (Ох и гад же все-таки ползучий этот «татка», Леонид-Леонард! Ведь, как мне кажется, он так и не побывал еще в «Шалмане», не навестил Ольгу с сыном.)
Не успели мы прийти домой, как «шалмановская» братия – оба Ивана – Черный и Великий, а также Василий – поспешили нанести нам ответный визит. Мне страшно хотелось уединиться в своей кладовке, но – ничего не поделаешь! – пришлось развлекать гостей. Поиграли в карты – в «дурака» да в «Акулину», потом просто разговаривали. Я спросила Рустама, почему он решил изменить свое имя? Он помолчал, ответил нехотя: «Друг у меня был, Васей звали. Из Саратова. Вместе, в одной роте служили. Хороший такой парень. Убили его…»