Исчисление времени - стр. 102
Сталин хотел сказать, что так как он евреев с детских лет недолюбливает, а еврея-купца, который его матери денег дал, чтобы Сталина в семинарию определили, даже самолично зарезал, то Крым штурмовать не собирается. Но потом вспомнил, что Ленин и Троцкий тоже ведь евреи и промолчал, чтобы не вступать в бесконечные пустые споры-пререкания, ему вся эта болтовня давно уже была как серпом по одному чувствительному месту, то есть надоела до чертиков, опостылела как горькая редька, как мужику беспросветная доля.
Крым штурмом взяли, народу положили видимо-невидимо, Белая гвардия успела отплыть на пароходах, а кто поверил обещанию сохранить жизнь и остался, тех, чтобы больше неповадно было, расстреляли до единого по настоятельной просьбе Ленина и Троцкого и их сотоварища по фамилии Цик, кто он такой, никто не знал, потому что этот Цик был еврей и засекречен, как один из самых тайных масонов высшего разбора.
После всех этих событий Сталин умылся, причесался, надел новую сорочку, пришел к Ленину и говорит, мол, Белую гвардию победили, Крым заняли, война окончена, теперь нужно крестьянам землю раздать. А Ленин в ответ:
– А вот это дудки!
– Но, Владимир Ильич, – удивился Сталин, – вы же сами сказали, чтобы я пообещал крестьянам землю отдать?!
– Сказать сказал, а отдавать и не собирался. Да и совсем не то я имел в виду. Земля находится в собственности всех трудящихся на ней – вот как было сказано. Поэтому пусть пока пашут, сеют, а земля принадлежит не им.
– А кому же?
– А мне. Что в мою облысевшую голову взбредет, то я с этой землей и сделаю.
– Но это несправедливо, – заупрямился Сталин, ему давно надоели все эти ленинские выверты, – грабили вместе – награбленное делить надо как договорились.
– Да они бы, эти крестьяне-христиане, и не грабили бы, если бы их шилом в задницу не подталкивали, иных на веревке тащить приходилось.
– Ну не скажите, усадьбы барские раздербанили-то они, – стоял на своем Сталин, не желая покривить душой и приписывать себе чужие заслуги.
– Это верно, крушили-ломали они, а керосин-то подвозили мы. А без керосина, особенно в сырую осеннюю погоду и барский дом не поджечь. Дождик покапает и никакого тебе революционного пожара. Да тут не в том дело, кто больше постарался. Смотреть нужно политически, то есть как нам выгоднее. Кто такие эти крестьяне? Во-первых, все русские. А во-вторых, темный народ, с виду бедны, а потряси, и меди и серебра, в лаптях, в вонючих онучах припрятанного. А если давить их, как подсолнечные семечки в хорошей давильне, то еще много чего можно выжать. Дай им землю, год-два-три и смотришь, у них уже баре заведутся, и на тройках начнут разъезжать, шампанское это свое из Парижа пить, лишь бы оно шипело и пенилось. Русский крестьянин есть самое зловредное, неистребимое, поразительно живучее животное. Земли им мы не дадим ни под каким соусом, вот и весь мой сказ. Работать – работай, а земли тебе – накось выкуси. Хлеб собрал, обмолотил, все до зернышка заберем. И каждому талон – на хлебную пайку. Ну и еще штаны.