Исчезновение Ивана Бунина - стр. 3
Услышав о Мережковском, Александра Коллонтай позволила себе слегка скривиться. Узнать от норвежского писателя, что сразу два российских изгнанника, к тому же злостных врага советской власти, в следующем году претендуют на Нобелевскую премию по литературе, – для одного вечера это было чересчур! Расстроенная, она нервно поправляла прическу.
Коллонтай продолжала слушать Гамсуна, который все пел дифирамбы ее крамольным соотечественникам. Через несколько минут она с раздражением осознала, что ей все труднее выносить его болтовню. Она смотрела на собеседника, но видела только его карикатурно гигантский, прыгающий вверх-вниз кадык… Неужели Гамсун не понимает, что ставит ее в трудное положение? Вот идиот!
Но настоящий шок у нее вызвали не безудержные словоизлияния Гамсуна и даже не его гусарская бравада, а его одобрительные высказывания о нацистах и неприкрытая поддержка Адольфа Гитлера.
– Когда поеду в Берлин, обязательно постараюсь встретиться с Гитлером, – простодушно признался норвежец. – Друзья обещали меня с ним познакомить. Я восхищаюсь фюрером.
Его откровенно ксенофобские речи разозлили Коллонтай не меньше, чем восхваления в адрес Мережковского и поддержка кандидатуры Бунина – Гамсун сам себя записал в его неформальные покровители. Ее терпению наступил конец.
Рассерженная толстокожестью Гамсуна, Коллонтай огляделась по сторонам в поисках кого-нибудь, кто был более дружелюбно настроен ее стране. Ее взгляд упал на посла Французской Республики, Шарля де Ла-Мотт-Сен-Пьера.
Прощаясь с Гамсуном, она театрально погрозила ему пальчиком, а затем звонко чмокнула в щеку. Коллонтай не собиралась портить отношения с этим записным сплетником, который был в курсе всех мелких и крупных интриг, затевавшихся за кулисами Шведской академии.
– До встречи, – шепнула она на ухо Гамсуну.
– Буду счастлив. Может быть, после приема?
Ее следующим собеседником стал Ла-Мотт-Сен-Пьер. С этим утонченным аристократом она сблизилась сразу по приезде в Стокгольм. Парижского дипломата Ла-Мотт-Сен-Пьера, уже давно занимавшего ответственные должности во французском МИДе, явно не вдохновляла жизнь в шведской столице, которую некоторые в насмешку называли Северной Венецией.
Сен-Пьер пустился в рассуждения на тему «в какой стране лучше жить», а Коллонтай думала о том, что в ближайшие месяцы ее ждут великолепные дипломатические приемы во французском посольстве, на которые, по обыкновению, там не жалели средств.
– Все эти северные дали для таких людей, как мы, прямо скажем – не рай, – разливался Сен-Пьер. – Дайте нам праздник! Иначе как выжить в этом мерзком климате, помноженном вдобавок на шведский неповоротливый протестантизм?