Исцеляющий миры. На расколе миров. Часть 2 - стр. 17
Пришелец увидел блокнот и простер за ним руку без всякой задней мысли, что им манипулируют, со словами:
– О, да, точно. Мои исследования.
Но Эдвард убрал от него блокнот, раскрыв его на странице, в какую уже заранее вложил указательный палец как закладку.
Он снова предоставил его Ацелю, но уже в раскрытом виде:
– Я всё сделаю, как ты скажешь. Но сперва… ответь мне на вопрос…
Пришелец загреб пальцами волосы и вздохнул – очень взбешённо и нервно:
– Да, это я написал твоё имя на стене колледжа! Счастлив?
– Вполне, – кивнул Эдвард, довольный собой. – Эм, Ацель, – виновато улыбнулся он, – повтори, пожалуйста, ещё раз, что там тебе нужно достать?..
Подготовив всё задуманное, Эдвард, под предводительством хитроумного сондэсианца и прожженного мошенника-манипулятора Ацеля, приступил к выполнению плана. И хотя природная добропорядочность юноши говорила ему, что что-то здесь нечисто, вера в благие помыслы пришельца опережала умные мысли.
В районе трёх часов дня, когда Габриэль, Адам и миссис Уоткинс вместе с половиной города уехали на похороны, Эдвард, прокручивая в голове отрепетированные реплики, преодолевал ступеньку за ступенькой к порогу квартиры Уоткинсов. Он так не переживал даже на псевдо-свидании. Как никак, тогда он был честен, сейчас же ему придётся врать. Эдвард продолжал вторить как мантру, что это ради спасения Пенни и мира, но его всё равно лихорадило, будто он совершал какой-то преступный акт.
Кикки, свернувшийся клубком у Пенни на животе, вдруг напружинился, зашевелил усами, сканируя пространство вокруг. Он соскользнул на пол подобно оброненному шелку и стал бегать от кровати, где ничком валялась его хозяйка, до двери и обратно, словно уговаривая ту скорее убираться из комнаты. Но Пенни посчитала, что зверёк проголодался и поплелась на кухню, чтобы почистить ему банан. Кикки отверг угощение и заругался, кусая девушку за подол платья.
– Да что с тобой такое? – несчастно вздохнула та, присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть зверьку в глаза. – Знаешь, малыш, у меня иногда такое странное ощущение, будто я – не я. Глупо, правда? Но я ведь знаю, что я это – я, что же тогда не так? – Она подняла руку, которой только что трепала шерсть, и всмотрелась в неё, изучая и анализируя пальцы, ногти, линии на ладони. И хотя эстетически её все устраивало, в душе возникало какое-то необъяснимое отторжение. – Ненавижу оставаться одна, мне сразу тошно от себя становиться! А теперь ещё и страшно! – жаловалась Пенни зверьку прыгающему перед ней в очумелом танце. – Страшно из-за сегодняшнего утра. Мне показалось, будто кто-то пристально-пристально глядит мне в затылок. У меня внутри все перевернулось, я так испугалась! До сих пор мурашки по коже…