Иридий. Про них шептался Космос - стр. 30
– Ну не злись, – прошу я. Однако он все так же молча сердится, игнорируя все мои попытки наладить контакт.
В этом обиженном молчании мы и летим домой. Бак снимает летмаш с автопилота и дергает на себя ручное управление. Нарушив правила движения, он обходит встречный поток и выравнивает летмаш на пятнадцатой скоростной трассе города. Мы мчимся на бешеной скорости по полосе, предназначенной только для специальных машин групп быстрого реагирования, но Бака это не особо волнует.
– Ба-а-ак, – предпринимаю я еще одну попытку, как только мы прилетаем и опускаемся на усыпанную декоративным щебнем площадку перед домом.
– Нет, Окс, – вновь хмурится он и выходит, не дожидаясь меня.
Тяжело вздохнув, я пробегаюсь по сенсору в приборной доске, отсылая летмаш на дозаправку, и вылезаю из кабины. Порой Бак злился на меня, но никогда еще его молчание не было таким долгим и угнетающим.
Постояв пару секунд на лужайке перед домом, я стягиваю туфли и ступаю голыми ступнями по мелким камушкам.
В детстве мама любила рассказывать мне земные сказки. Все они были необычными, немного непонятными и бесконечно далекими от нас, но я с жадностью слушала, втайне надеясь хоть когда-нибудь побывать в колыбели человечества.
Особенно мне нравилась сказка про Морскую Деву – о девушке, которая ради любви отказалась от прежней жизни и променяла русалочий хвост на ноги…
«Каждый ее шаг по земле сопровождался пронзительной болью от сотни мечей», – мысленно проговариваю я строчку из сказки и делаю первый шаг.
Боль кусает нежную кожу стопы, не защищенную обувью, но я тем не менее отрываю вторую ногу и делаю еще один медленный шаг, а затем еще три…
Я словно наказываю себя за совершенную глупость. За то, что заставила Бака волноваться. За то, что так глупо рисковала жизнью…
– Окс! – кричит от крыльца дома Бак. – Ты чего творишь!
Глядя на то, как он быстро сбегает по лестнице вниз и торопливо идет ко мне, я не могу сдержать радостной улыбки. Он больше не молчит – это ли не победа!
– Совсем с ума сошла! – ворчит он, легко подхватывая меня на руки и унося в сторону дома, а я прижимаюсь щекой к его груди, где ровно бьется сердце, и готова бежать по камням сколько угодно, лишь бы он больше не молчал и не уходил от меня.
Бак вносит меня в наш маленький одноэтажный домик на три комнатки и ставит на мягкое немного пружинящее покрытие пола.
– Скажи, что больше не сердишься, – прошу я, прижимаясь к его могучему телу так сильно, будто хочу проникнуть в него на клеточном уровне.
Он закрывает глаза и медленно выдыхает сквозь сжатые зубы.