Иресиона. Аттические сказки - стр. 20
С тяжелым вздохом Икарий повиновался. Другие также протянули к нему свои пустые кубки.
Когда он их наполнил, все принялись пить, не принося жертвы. Крепкое вино жидким огнем разлилось по их жилам. Смотрели они друг на друга, смотрели на Икария, но взгляды их были теперь не такими, как прежде, скрывалась в них какая-то беспредметная подавленная злоба. Видно было, что они только ищут повода, чтобы дать ей выход.
Повод помимо воли подал Феспид.
– Друзья, – сказал он, – не пора ли нам принять окончательное решение? Предлагаю поручить писарям вырезать его на двух табличках: одну поставим на городской площади, а другую – в храме Артемиды.
– Что тебе не терпится? – возразил Каллий. – Позволь уж это дело обдумать как положено.
– Что тут еще обдумывать? Всё ведь уже решили.
– Ничего не решили. Поступило только предложение.
– Точно – только предложение, – подтвердил демарх. – Но разве я тиран? Все мы тут равны.
– Вот именно. Да здравствует равенство!
Выпили еще. Жидкий огонь сильней забурлил в жилах и выступил румянцем на щеках.
– Ты, Феспид, не пьешь с нами, так и помалкивай!
– Не соглашаемся на возврат лугов. Зачем они Артемиде? Мало ей, что ли, цветов на склонах Олимпа?
– Верно!
– Ну что ж? Тогда отложим дело, – тяжело вздохнув, сказал Феспид.
– Поглядите на него! Сам требовал поскорее решить, а теперь – «отложим»!
– Зачем откладывать? Заканчивать так заканчивать. Бабе твоей – фигу! Пусть так писарь и запишет!
– И конечно, на двух табличках.
– Ха-ха-ха!
– А теперь выпьем в знак нашего согласия. Икарий, наливай!
И, не дожидаясь его ответа, у Икария из рук вырвали наполовину опорожненный мех. Вина хватило каждому еще по кубку. Оставшееся забрал себе демарх и никого к меху не подпускал. Он грозно ударил кулаком по столу:
– Я – демарх! Кто против меня?
– Вот тебе и равенство!
– Что??
Он обвел присутствующих взглядом вытаращенных, налившихся кровью глаз. Икария охватил страх: ему показалось, что он видит перед собой разъяренного быка. Подумал, что хорошо бы поскорее уйти, но его удерживала горка серебра, лежавшая перед ним. В кошелек не уместится, а если оставить здесь – разграбят. А может, попросить о помощи Эврикрата или Феспида? Но на этих двух и так все смотрели исподлобья. Нет, лучше не привлекать к себе внимания.
Филохор, слегка шатаясь, подошел к демарху.
– Истинную правду ты поведал! Чем Пандион является для Афин, тем ты для нас. – И, подставив свой пустой кубок, добавил: – Все цари награждают своих верных слуг!
– Поди прочь!
Но у Филохора уже не было сил, чтобы отойти. Он чувствовал огонь в своих внутренностях, чувствовал, что его нужно залить, и не помышлял ни о чем другом.