Интервью сына века - стр. 35
Дж. М. Так я же и страдал! Поверьте, свою порцию боли я получил. Только на моей физиономии это не написано!
Ф. Б. Это все Флобер виноват. С тех пор как он заперся в башне из слоновой кости у себя в Круассе, серьезными писателями считают только тех, кто отказывается от комфорта и общества, жертвуя всем ради литературы. Писатель должен быть мизантропом, нелюдимом, отшельником, анахоретом… иначе он пустышка.
Дж. М. Мне больше нравится Бальзак, тот хоть жил в Париже! Когда пишешь роман, очень важно уметь наблюдать. Я бы не смог писать то, что пишу, сиди я весь день взаперти. Общество мне просто необходимо, потому что я описываю общество. Возможно, когда-нибудь, когда я буду стар, критики простят мне, что я позировал с манекенщицами для глянцевых журналов.
Ф. Б. Вы смотрели «Слона»?[99]
Дж. М. Смотрел, мне не понравилось. Гас Ван Сент[100] слишком стилизует убийства. Очень много красивостей, а эмоциональности не хватает. Видеоряд, то, как он снимает эпизоды длинным планом, – все чересчур формалистично. Он хочет делать, как Кубрик, который на сцены убийства накладывал записи Бетховена.
Ф. Б. Я спросил вас, потому что этот фильм – попытка художественными средствами переосмыслить реальную трагедию. К тому же вы, как я слышал, начинали писать роман об 11 сентября.
Дж. М. Да, так оно и есть. После этой трагедии я много месяцев не мог ничего писать.
Ф. Б. Как Пауль Целан[101] после Освенцима?
Дж. М. Это невозможно сравнивать. Но это правда, я думал: «К чему писать?» В романе, который я начал в то время, речь шла о приключениях друзей, а действие происходило в девяностые годы. И вдруг я понял, насколько все это бессмысленно. Мне надо было как-то соотнести все с 11 сентября. Мог ли я продолжать роман, место действия которого Нью-Йорк, как будто ничего не произошло? Нет, конечно, потому что история города совершенно перевернулась. Я бросил роман и начал все заново. Мой будущий роман будет начинаться после этих страшных событий. Внешне жизнь как будто продолжается. Герои романа все так же стремятся к богатству, к известности. И все же что-то в корне изменилось. Жители Нью-Йорка постоянно ощущают последствия этого ужаса. В начале книги они помогают спасателям, носят им бутерброды. Я сам это делал три месяца подряд.
Ф. Б. Значит, вы приняли осознанное решение не писать про сам теракт и остаться за рамками событий. По вашему мнению, такой роман, как «Windows on the World», выходит за пределы допустимого? Писатель не имеет права сочинять небылицы про то, что было в то утро в World Trade Center?