Интернатские. Сентиментальность в бою неуместна - стр. 20

Сама Мария была бездетна и рожать (если не считать неудачной, ошибочной по сути, попытки с покойным первым мужем) не собиралась, дабы не плодить зло, однажды уже совершеное её собственным появлением на свет. Ненависть ко всем на свете детям запала в её мятущуюся душу в тот миг, когда в раннем возрасте, начиная уже что-то понимать, она узнала от воспитывавших её людей, что родилась на свет готовой сиротой – мать умерла при родах, отец же исчез куда-то ещё раньше, может быть тем самым вложив и свою лепту в печальный исход обычно радостного события – человекорождения. Но главный виновник, надо понимать – всё-таки ребёнок, без которого ничего плохого вообще не произошло бы. Получалось, что она, крошка Машутка – изначально убийца, купившая у судьбы свою жизнь в обмен на смерть ни в чём не повинного другого человека – собственной родительницы. И печать эту ей теперь нести всю жизнь, вплоть до гробовой доски. По мере взросления она настойчиво укреплялась в этой убеждённости, всё больше и больше ненавидя самоё себя и прочих детёнышей всей земли, в том числе ещё не родившихся, а только зачатых в утробах будущих матерей. Изредка тайком рассматривая оставшуюся от матушки фотографию, с которой грустно, как будто предчувствуя что-то, улыбалась красивая черноокая женщина, Мария горько плакала и клялась всеми святыми, что никогда не станет творцом такой гнусности, когда кто-то получает жизнь за счёт жизни другого.

Ввиду отсутствия близких и вообще каких-то родственников новорожденной, малютку из жалости взяла к себе, вскормила и некоторое время воспитывала небогатая многодетная чувашка, незадолго до столь трагичного человекорождения поселившаяся в той же деревне. От этой чувашки юная воспитанница и переняла впоследствии некоторые особенности говора – певучую мягкость речи с неожиданными переходами, особенно в моменты упадка настроения, к горестным интонациям. Когда кормилица переживала неприятные, трудные житейские минуты, а это случалось частенько, то вздыхала во всех случаях одинаково: «жизни, жизни-и…» Машенька, учившаяся у неё говорить и схватывавшая любую науку на лету, легко копируя всё что видела и слышала, быстро привыкла повторять такие вздохи к месту и не к месту.

Девочке не исполнилось и трёх лет, когда её благодетельница тяжко занедужила и вскоре, обессилевшая, была не в состоянии содержать даже собственных детей. На мужа её рассчитывать не приходилось, так как будучи законченным пьяницей, он мало чем помогал семье. Поскольку в деревне не нашлось других желающих взять к себе сироту, Маша была определена в детский дом, где воспитывалась почти до полного совершеннолетия.