Инсун Эшли Бэрри - стр. 8
Выглядит просто и всегда одинаково. В бесформенной кофте, скрывающей лишний вес и штанах с вытянутыми коленками. Энн не красится и не носит парадных вещей – у нее их просто нет.
Она очень стойкая, грубая и притом добрая женщина. Всякий раз, как я ключи в детстве потеряю, она меня в гости пустит, чай нальет, позволит дождаться маминого возвращения.
Энн хорошая.
Ты комкаешь листок, прячешь его в карманах фиолетовой мантии. Какое-то внутреннее потаенное чувство не позволяет долго глядеть на все детали горького плача и причитаний тетушки Энн. Беспричинная неловкость или проснувшаяся совесть, ты не можешь определить, но и выносить их не хочешь.
Это все стыд, он мучает и издевается, и без него было гораздо спокойнее…
– Пойдем на завтрак вместе, – спрашивает Шейми, она уже прошмыгнула тихонько к своему информатиру и разбирает папки из хранилища. Твоя уловка и правда сработала. Удивительно.
– Да, – ты отвечаешь, но будто с удивлением. Не удивляйся. Шейми странно на тебя косит. Веди себя естественно.
Столовая на втором этаже. Вы с Шейми голодными птенцами вытягиваете шеи в поисках начала очереди. Уже успели взять подносы – еще не наполнили их.
– Эй, а там что, – ты пихаешь Шейми в плечо, указываешь на кассу, где столпотворения нет вовсе. И Шейми, не узнавая тебя, отвечает:
– У высших чинов? Пахнет беконом, яичница у них скорее всего, жируют пока мы…
Девушка не успевает договорить.
Что ты делаешь? Не иди туда! И не улыбайся так самодовольно! Эй!
– Вы последний, – ты чарующе скалишь зубы, как бы невзначай здороваешься. Словно все так и должно быть.
И чего тебя туда понесло? Бекона захотелось? Так ты его через книгу не попробуешь, так что хватит придуриваться.
Не позорь меня. Вернись к Шейми.
– Доброе утро, – отзывается сипло человек перед тобой, оборачивается.
– Доброе, – легко улыбаешься ты, чуть толкаешь Сиплого, продвигаешься вместе с толпой, – как проходит Ваше утро? Мое, – говоришь ты, – не поверите…
С краткой заминкой тебе на поднос ставят тарелку с едой. Запах копченостей бередит ноздри, вызывает аппетит, и весь мир сужается до плоской белой окружности тарелки, на которую можно упоенно выть, как волки воспевают луну.
– Замечательно, – отзывается Сиплый, улыбается, – успел отдать уже восемь распоряжений. Считай, до ужина свободен.
И кто-то спереди на его бодрый тон оборачивается, смотрит уныло. Видно – им распоряжения и отдали.
На кассе сидит девушка в черной мантии. Руки ее сами делают записи в огромную книжку, пока лицо явственно спит. Нудным неменющимся голосом она тянет:
– Имя.