Инсбрукская волчица - стр. 70
То, что называлось «экзаменом», на деле оказалось куда проще.
Мы с мамой пришли в вестибюль как раз минут за десять до того, как учителя начали вызывать всех собравшихся пофамильно. Пока до меня дошла очередь, я чувствовала, что вот-вот перегорю, ведь такие простые вещи путались у меня в голове, я начинала забывать элементарные слова. Это мне меньше всего нравилось – не хотелось бы по такому пустяку провалиться. Но, несмотря на всю кажущуюся лёгкость, я всё равно волнуюсь – мало ли, какие вопросы могут задать мне. Вот миниатюрная Симона Кауффельдт ответила всё без запинки, учителя её нахваливают, а вот вторая как-то беспомощно мямлит и лишь после наводящих вопросов вспоминает всё, что нужно. Учителя стараются быть снисходительными, оттого и подсказывают всем. Я тихонько прижала к себе мамину руку, но у мамы рука холодна, как ледышка. Похоже, она боится за меня еще больше, чем я сама.
Передо мной отвечать отправилась довольно высокая для своих лет девчонка. Она сидела вместе со своим отцом в коридоре, говорили они на непонятном языке. Кажется, это были хорваты. Отец запомнился мне своим самоуверенным видом. Сидел вальяжно, ни на кого не обращая внимания, словно он тут король. Всё-таки недаром говорят, что славяне хвастливые.
– Милица Гранчар! – прозвучало со стороны учительского стола, и вызываемая отправилась отвечать.
Господи, что это было! Наверное, учителя и не помнили ещё такой бестолковой ученицы – путается в элементарных словах, на наводящие вопросы что-то беспомощно мямлит, и лишь после многочисленных подсказок, наконец, выдаёт правильные ответы. Туповатая Гранчар ничуть не смущается того, что не знает элементарных вещей, потому, когда ей объявляют, что принята, лишь молча кивает и уходит к отцу.
– Видали? – обратился он к моей маме, – чуть было не засудили нас!
Кажется, этот человек не только кичлив, но и заносчив до безобразия. Разумеется, не все были согласны с тем, что стоит зачислять Милу Гранчар в гимназию – она явно недалёкого ума, весь класс будет тянуть назад. Все эти споры её надменный отец слушает с самодовольной ухмылкой, мол, знай наших. Похоже, дочка его не очень-то заботит, раз у неё так всё запущено. Сама Мила при этом была довольно стеснительна и с остальными детьми немногословна. Полная противоположность отцу. При этом, когда Мила отвечала, в коридоре не стихал смех. Девчонки строили рожи, изображали мычание, коверкали язык, изображая её акцент. Нет, я, конечно, всё понимаю, но так зло насмехаться – это уж чересчур. Знания-то она может ещё и подтянет, хотя в это слабо верится, но вот от акцента ей уж точно не избавиться.