Иностранная литература №12/2011 - стр. 28
– Некоторые, – сказал он, – просто-таки упорствуют в своем нежелании что-либо знать о Втором Ватиканском соборе.
– У меня дома полное собрание соборных постановлений, – подскочил, как ужаленный, мой кузен, – и уверяю вас, ни в одном из них ничего не говорится о летающих тарелках.
– Друг мой Симон, – с отчаянием воскликнул Лоренсито Кесада, – не заводитесь, мы с вами нигде не отмежевались в вопросах веры.
Всем известно, что юный Кесада просто агнец божий, золотое сердце. Самоучка, бессменный вице-секретарь “Ночного поклонения”[3], вот уже двенадцать лет служащий универмага “Метрическая система” – разве можно упрекать его в том, что он говорит “отмежеваться” вместо “размежеваться” или “мирта” вместо “митра”? Настоящим подрывным элементом в нашем petit comité[4] был Хакоб Бустаманте – обладатель густой бороды и гривы, ниспадающей на уши, ярый приверженец свободного стиха и гитарной музыки в богослужении. От успеха он заважничал: стоило ему пожать лавры в конкурсе Совета, как его имя все настойчивее стало называться среди финалистов конкурса, ежегодно проводимого Морским министерством…
– Господа, – дон Палмиро Сехаян был вынужден снова призвать всех к порядку, – если вы обещаете больше не спорить, я расскажу вам историю про привидения.
– Какую-нибудь легенду вашего народа? – осведомился Сальседо, сторонник скептицизма и холодного разума.
– Никаких легенд, мой дорогой профессор. То, что я собираюсь вам рассказать, произошло лично со мной. Если вы мне позволите…
– Минутку, дон Палмиро, – вскочил с места Кесада, – с вашего разрешения, я запишу вашу историю на магнитофон.
С присущим ему великодушием дон Палмиро согласился. Лоренсито Кесада уже как-то записал на магнитофон несколько его интервью, в которых дон Палмиро рассказывал о своей долгой и полной превратностей жизни, начиная с того дня, когда его еще ребенком вывезли из Армении, закатав в ковер. Кесада все обещал нам, что опубликует интервью в газете “Суточное плавание” – должностью ее корреспондента в нашем городе он гордился, – однако время шло, а приключения дона Палмиро так и оставались не увековечены печатными станками. “Потерпите, – просил нас Кесада, – в редакции говорят, что у них переизбыток рукописей”. Салседо язвительно замечал, что задержка, вероятно, вызвана дипломатическим конфликтом с Отоманской империей, а Бустаманте за спиной Лоренсито Кесады высказывал предположение, что в “Суточном плавании” его считают мелкой сошкой. Один только дон Палмиро вел себя так, будто знать ничего не знает о бесплодности этой затеи, и с неизменной приветливостью, которая была самой яркой чертой его манеры общения, продолжал давать интервью из почтения к журналистскому призванию Лоренсито.