Иностранная литература №07/2011 - стр. 51

– Не знаю. Может, хотел попросить у него рекомендательное письмо? Он говорил, что подумывает об учебе в университете Вальпараисо. А может, надеялся взять у Шиппи эксклюзивное интервью – он ведь мечтал стать репортером. Или хотел пожаловаться на ущемление прав иммигрантов. Откуда мне знать? Меня же там не было! Слушай, или выпусти меня отсюда, или сдай в полицию.

– Где ты был тем утром?

– Я был у друзей.

– Каких друзей?

– Моих друзей.

– Кто эти друзья?

– Ольга, можно я вылезу? Умоляю.

– Что за друзья?

– Ну, друзья…

– Кто именно?

– Я всю ночь до утра играл в карты со Стэдлуелсером. Все, теперь я могу вылезти?

– Стэдлуелсер. Я его знаю. Я знаю, кто он.

– Он мой друг.

– Да, хорошие у тебя друзья…

– Не имей сто рублей, как говорится…

– Какой же ты дурак, – говорит Ольга. – Ладно, вылезай.

Исидор выбирается из-под кучи барахла – так цыпленок вылупляется из яйца: сначала появляется голова, затем тощий торс в нательной рубахе с длинными рукавами. Вылез из шкафа и, постанывая, ползет на коленях к кровати; Ольга приподнимает одеяло, и он ныряет к ней в постель. Она лежит одетая, не сняв ни платья, ни шерстяных чулок, но даже сквозь одежду чувствует, какие холодные у него ноги. На нем рубаха Лазаря с дырками на локтях. Ольга плакала, когда перебирала пару за парой изношенные носки брата: Лазарь умер с ледяными ногами; полицьянты выставили его тело на всеобщее обозрение, и любопытные пялились на его дырявые носки. Мама, если узнает, никогда ей этого не простит. Исидор трясется от холода, и Ольга пододвигается к нему поближе.

– Что будем делать, Ольга? Рано или поздно меня поймают и упекут в тюрьму до скончания века. Даже еврейская община на стороне властей. Кроме тебя, у меня никого нет.

– Что-нибудь придумаем, – отвечает Ольга, гладя его по щеке. – Утрясется как-нибудь. Из любой ситуации есть выход.

Она сама не верит своим словам. Исидор кладет руку ей на бедро и прижимается к ней всем телом.

– Прекрати, не то затолкаю обратно в шкаф.

– Прости глупого, – Исидор отодвигается, но холодной как лед руки с ее бедра не убирает.

– Я должна знать, – говорит Ольга. – Он правда был анархистом? Твоих рук дело?

– Господи, Ольга, кончай ты со своими вопросами. Я знаю не больше тебя. Лазарь мог озлобиться, как и мы все. Вряд ли он мечтал всю жизнь упаковывать яйца!

– Тогда чего он хотел?

– Он хотел писать. Хотел встречаться с девушками, развлекаться. Хотел нравиться другим. Хотел быть таким, как все. Хотел купить тебе новые туфли. Я, правда, советовал ему купить тебе шляпку.

– Шляпку?

– Мне нравится, когда девушки носят шляпки.