Инна Чурикова. Судьба и тема - стр. 11

– И никогда не хочется?

– Да что вы, конечно, хочется. Ну там платье красивое надеть, нравиться – хочется. Я недавно в одном доме была, и за мной один физик ухаживал… Я его спрашиваю: скажите, почему я всегда физикам и математикам нравлюсь?

– Что, такая закономерность?

– Именно – закономерность. Вы, говорит, убедительная, но при этом вас можно решать бесконечно. Не меня, понятно, а моих героинь – меня-то он видел в первый раз. Я прямо-таки ахнула: вот комплимент! Все ясно – и вдруг все разрушается. И надо начинать сначала…

– Они привыкли… физики.

– Вот и я ему говорю: не скучно? Нет, отвечает, интересно. Разгадывать всегда интересно. Мы с ним похожи, с физиком этим. Я тоже разгадываю, только… своих женщин, и никогда не могу разгадать до конца. А праздник…

– Ну, чтобы забыться, закружиться, насладиться праздностью, нырнуть в нее, как в Черное море из пыльного вагона. Нырнуть и… все забыть – так не бывает?

– Бывает, только не так. Иногда очень хочется подурачиться, потанцевать, песни попеть – я петь люблю. Или что-то такое выкинуть, чтобы зал ходуном ходил, чтобы все раскрепостились, освободились…

– От чего?

– Ну… как это сказать… мы уже не понимаем, где наша роль в жизни, а где мы сами, такие, какими нас природа задумала. Вот, к примеру, Уварова носила костюм мэра и слова говорила мэровские (как ей казалось). Я даже думаю, она и ночью не забывала о том, что – мэр. А подлинная она – когда мост фотографирует. Снимает, как в детстве, то, что нравится, и, как в детстве, оглядывается – не видит ли кто. Смешная она… Не очень-то счастливая.

– А что такое счастье? В гармонии всего со всем, в абсолютном покое? Ну вот Глеб – разве с ним покой?

– Глеб – человек чувства, но… его чувства подчинены мысли. Что там сначала, я не всегда понимаю. Но иногда, мне кажется, слышу, как кости трещат, все по живому.

– Но лучше, наверно, слышать этот «треск», чем не слышать ничего? Были бы вы счастливы в «провале без глубин»?

– Нет, проще не надо. Но он… такой… Я всегда за него боюсь. Уйдет в себя и… ничего не видит, не слышит. Не дозовешься. Я тогда думаю: а вдруг так никогда и не услышит?! Кричи-кричи, а он так далеко, что… не вернется. А потом оказывается, что и видит, и слышит. Улыбнется, пошутит – и все становится на свое место. Он опять с нами.

– Джульетту Мазину как-то спросили, кто для нее Феллини прежде всего – муж или режиссер?

– И что она ответила?

– Феллини.

– Верно. Это уже нельзя разделить.

– А вы не боитесь? Такой зависимости, такой над собой власти?

– Боюсь. Но не за себя, а за него. При всей его стойкости, он очень раним… Слушайте, давайте завтра на лыжах пойдем. Вот так встанем и пойдем…