Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт - стр. 65

– А наших кавалеристов не видели? Вы были на берегу? – задал самый главный вопрос кавалер.

– Нет, господин генерал, через берег мы проехали, на берегу никто не высаживался.

– Берег был пуст.

Тут он понимает, что ко всем его ошибкам, совершённым в этом деле, прибавляется ещё одна. Никак нельзя было отдавать приказ о погрузке кавалерии в первую очередь. Теперь ему было ясно как день, что первым нужно было грузить Кленка. Его ландскнехты погрузились бы в три раза быстрее, чем кони фон Реддернауфа.

Да ещё в две баржи сразу влезло бы три сотни человек, а кавалеристов в те же две баржи всего сотня, если не меньше.

И только сейчас это ему стало ясно. Как пришлись бы сейчас кстати хотя бы три сотни этих отличных пехотинцев. Хоть ему, хоть Брюнхвальду с Рохой. И на кого теперь орать, на кого зубами от ярости скрипеть, как не на себя.

Он смотрит на баталию Фильсбибурга, капитан пополнил её, в ней снова восемь рядов по тридцать человек. В резерве уже меньше пяти десятков.

– Значит, у полковника Брюнхвальда тяжко? – спрашивает он.

– Да, генерал. Потери у него и Рохи велики, – отвечает фон Каренбург. Хенрик кивает, соглашаясь с ним.

– Господа Хенрик и фон Каренбург, – говорит генерал, – прошу вас проводить этот отряд, – он указывает на оставшийся у него резерв, – в помощь полковнику Брюнхвальду.

– Да, господин генерал, – отвечает за обоих фон Каренбург.

– Прошу вас, сделайте это со всей возможной поспешностью. А на обратном пути снова заезжайте на берег, посмотрите, не выгружаются ли кавалеристы.

– Будет исполнено, господин генерал, – кланяется фон Каренбург.

Снова пороховой дым заволок улицу. Вилли командует линиями, в этом он поднаторел. Волков снова видит, как после каждого выстрела строй врага покидают раненые. Или товарищи их уносят или сами выходят.

«Крепче, крепче бей сволочей, Вилли, не зря же я тебя капитаном утвердил, бей их быстрее, пока снова не прибежали арбалетчики».

Стрельба линиями, которую изобрели Вилли и Роха, действительно эффективна. Из восьми десятков людей, что были в распоряжении молодого капитана, шестьдесят уже отстрелялись и, отойдя назад, спешно заряжают оружие, а на линию стрельбы выходят последние двадцать человек.

– Целься! – орёт Вилли.

Горцы уже не бравируют свой силой, лучшие из них, те, что стояли в первой линии в начале боя, почти все уже своё получили, теперь стоят другие. Они прикрывают лица латными перчатками или наклоняют перед залпом голову, чтобы пули попадали в крепкие шлемы, закрывают незащищённые места оружием. Их лица злы до предела, глаза источают лютую ненависть. Они жуть как ненавидят этих стрелков, которые вот так вот, ничем не рискуя, спокойно выходят на свою позицию, чтобы ранить их, увечить и даже убивать. Волков усмехается, напряжение, что не отпускало его с самого рассвета, вдруг отошло, позабылось. Стрелки стреляют сейчас очень неплохо, жаль, что у них не мушкеты. А ещё думает о том, что в случае его поражения стрелкам лучше в плен не сдаваться. Ибо простым перерезанием горла или ударом в сердце они не отделаются. Горцы им припомнят этот расстрел. Припомнят. Судя по их лицам, они стрелков на куски будут резать.