Инклюзиция - стр. 27

Она замолчала на мгновение, пытаясь подобрать нужные слова.

– А теперь, когда весь мир просто рушится, впервые я чувствую, что это не так.

Она повернула голову к нему. В её взгляде читался животный страх, смешанный с растерянностью.

– Это пугает больше всего, Даня. Потому что я не знаю, что делать с этим чувством. Будто я нашла что—то, что не хочу терять. А в этом мире ты теряешь всё.

Данила молчал, хмурясь. Её слова задели что—то внутри него. Что—то, что он сам пока не мог до конца осознать. Он медленно приподнялся на локте, наклонившись ближе к её лицу.

– Ты не потеряешь, – просто сказал он. Его голос был твёрдым, но искренним, без тени фальши. – Я не знаю, что будет дальше. Мы можем умереть завтра, через неделю или даже прямо сейчас. Но пока я здесь, пока ты здесь, это наше время. И никто не сможет этого отнять.

Мила улыбнулась, но её улыбка была горькой.

– Ты говоришь так, будто можешь остановить червей или смерть, – сказала она, но в её голосе звучала не насмешка, а нежность.

– Я не могу, – признал Данила, качая головой. – Но я могу бороться. Ради тебя. Ради нас. Думаю, это лучшее, что я могу сделать.

Она долго смотрела на него. В её глазах мелькнула тень уважения, смешанная с болью и тем страхом, который она так тщательно скрывала. Наконец, она снова откинулась на подушку и закрыла глаза.

– Ты знаешь, что делаешь, Даня? – спросила она, её голос стал тише, почти шёпотом.

Он тоже лёг обратно, устремив уверенный взгляд в потолок.

– Нет, – честно ответил он. – Но я разберусь.

Мила ничего не ответила, но её рука осталась в его ладони. Её тепло проникало в него, укрепляя ту уверенность, которой ему так не хватало.

Тишина заполнила пространство, но на этот раз она была другой. Это была тишина, которая не пугала, а утешала. Тишина, в которой они оба нашли островок покоя в разрушающемся мире.

Данила проснулся первым. Пахло сыростью дома, давно забытого хозяевами. Затхлый запах смешивался с едва уловимой горечью тления. В пустом доме любой звук, будь то шорох одежды или скрип половиц, казался оглушительным. Данила медленно встал, стараясь не разбудить Милу. Её тихое, ровное дыхание говорило о том, что она всё ещё спит.

Он подошёл к окну, осторожно отодвигая занавеску. Улицу окутывал густой утренний туман, и в этом сером мареве все детали казались размытыми. Но даже через мутное стекло он заметил, что за ночь что-то изменилось. Разбитые машины, покосившиеся столбы и остовы старых вывесок больше не вызывали тревоги – это стало обыденным. Его взгляд зацепился за странные пятна на асфальте. Тёмные, влажные, они расходились неровными узорами, словно кто-то вытянул их изнутри земли.