Ингрид - стр. 4
Тем временем стюардессы пробежали обратно. На них были красные спасательные жилеты. Значит, мы будем садиться на воду. Только два часа назад нам демонстрировали, как застегивать и надувать их. Никто не смотрел и не слушал. Хорошо, что лето, подумал я, вода должна быть теплой. Если бы только удалось приводниться. Слева от меня, закрыв глаза и откинув голову, сидела молодая женщина, скорее даже девушка, блондинка, в строгом деловом костюме. Она судорожно стискивала ручки кресла.
– Наденьте жилет! – сказал я.
Она открыла глаза, и я понял, что она меня не слышит. Я выдернул из-под ее кресла жилет, но она покачала головой:
– Все равно это конец.
– А если нет? – сказал я, хотя думал так же, как и она. Если мы даже и приводнимся благополучно, то только отдалим смерть на какое-то время. Чтобы нам спастись, следовало совпасть десятку разных «если». Так в жизни не бывает.
И все-таки девушка успела надеть жилет и надуть его. А я, не знаю зачем, успел спросить, как ее зовут. Ответа ее я не услышал. А может, его и не было.
Последовал страшный толчок, все загрохотало, и на меня обрушился водопад. Я не думал, что это произойдет так скоро. Салон тут же наполнился водой, меня прижало лицом к окошку, как к иллюминатору подводного аппарата, – за ним ничего не было, только стремительно проносились пузыри. Тонем, подумал я, и это было так странно, потому что еще секунду назад мы падали. Вода была светлой – значит, до поверхности еще близко. В это последнее мгновение, отделяющее жизнь от смерти, я вдруг увидел над собой большую рваную дыру, откуда, быстро убывая, струился свет дня, и, расстегнув ремень безопасности, тащивший меня во тьму небытия, я из последних сил оттолкнулся ногами от кресла.
Видимо, в этот момент я и потерял сознание, потому что не помню, как оказался на поверхности. Меня выбросил наверх надутый жилет. Будь я мертв, он поступил бы точно так же. Наверху не было никого, только поодаль горела вода, то есть, авиационное горючее, и плавали какие-то тряпки да пустая банка из-под «пепси-колы», вскоре затонувшая. Пока она плавала, я еще сохранял присутствие духа, а потом я закричал. Потому что не хотел умирать. Потому что мне было страшно. Потому что подо мной все дальше и дальше во тьму опускался дюралюминиевый гроб, заточивший в себе почти триста пассажиров, и экипаж со стюардессами, и молодую женщину, имя которой я так и не узнал. Я кричал, пока не осознал, что это глупо. Потому что кричат, рассчитывая быть услышанными. Меня же могли услышать только рыбы да птицы. Хотя я не видел ни тех, ни других. Правда, еще можно кричать от боли.