Размер шрифта

Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой - стр. 62

Там я тебе переписала стишок, а в этом тоже перепишу, пока никто не придет, хотя все плохо.

В младости желала слишком многого,

Потому-то ничего я не имею,

А теперь имею это логово

И окно, где небо заболело,

Заболело, распустилось облаком, –

Вот и мне принадлежит его цветенье,

А полы покрыты пыльным войлоком,

Но и пыль – мое приобретенье.

Пыль – есть перст моих желаний вымерших,

Вот и пахнет она морем несладимым,

Пятками детей настолько выросших,

Что живут под Иерусалимом.

Как далеко… Но не дальше этого

Бело-облака. Да будет Бог им в помощь!

Стержень ручки пишет фиолетово:

«Что отпеть сумеешь – то и вспомнишь».

Отпеваю и море, не склонное к эху,

И кувшины, пропахшие детской мочой,

Отпеваю и колокол – донышком кверху

И керамику с первою вербной свечой.

Все вместилища времени я отпеваю,

Все стекло этой жизни, и глину и медь. –

Неужели я в Лету уже отплываю.

Не успев свою грешную душу отпеть.

«Но тот, кто себя самого отпоет,

Тот Божьему уху не нужен». –

Окно говорит, да и войлок орет

Так хрипло, как будто простужен.

И вправду, простужен! – в квартире сквозняк.

Москва, тридцать первое марта.

Кастрюля пуста и ржавеет черпак,

И нет – ни вчера и ни завтра.

Но есть это логово, свечка, окно

И облако есть, и минута

Увидеть дождя голубое зерно

На звуке, замешенном круто[66].

Вот видишь, какая графомания! Мать твоя совсем из ума выжила. И хорошо, что теперь вовсе нет времени задуматься – один сплошной быт и недомогание, и тоска «почти физическая по тебе», очень сильно упрятанная в зарифмованную чушь. И посильное мое сопротивление этой тоске.

С понедельника начну обследование – во всех конечностях, в том числе и в голове, какая-то настырная не отпускающая пульсация. Это, к сожалению, не метафора. Однако самого плохого, судя по тому, как я растолстела, быть не может. Уже хорошо, да жаль, что ни во что не влезаю. А на что мне, впрочем, влезать во что бы то ни было, если есть широченный халат, из которого и не вылезаю. Я ведь никуда не хожу.

‹…› Что-то со мной мистическое все же происходит. Не прими меня за сумасшедшую, но помнишь, что происходило, только я бралась за очередную главу о «Музыке»! И на этот раз, когда мне принесли из «Дружбы» талантливо сокращенные четыре первых главы (главного не упустили, хотя кое-каких моих мыслей-разветвлений мне и жаль), и я должна была разыскать все цитируемое: где, когда, на какой странице, – и я взялась отыскивать, – вечером у Семена на ровном месте был длительный сердечный приступ, а у меня все в организме запульсировало. ‹…›

Стараюсь мечтать о всякой ерунде, правда, уже несбыточной: о телевизоре небольшом (те 2 вышли из строя и навсегда). Московский еще кое-как показывает «Время», но оно мне ни к чему. Слушаем транзистор. А так мечтаю о «Панасонике» или германском «Грундике», что ли. Я очень люблю «мелкие» вещевые мечты, они меня как-то отвлекают от окружающего мира, да и, как ни странно – внутреннего. ‹…› Если можешь, пришли мне с оказией зажигалки – 2, 3 штуки. Последнюю потеряла, когда ездила за посылочкой от тебя. Вчера я уже тебя благодарила в письме (дошло ли)? Спичек невозможно достать, хотя и подорожали. ‹…›

Страница 62

На следующую страницу