Империя машин - стр. 42
Они прошлись по соседним крышам, но явно не направлялись в сторону дома.
– Куда меня ведут?
– Ведут? Я подумал, ты не прочь осмотреться. Посижу в том здании – где вывеска болтается. Прогуляйся.
Мальчик принял мешок с высушенными водорослями и направился к упавшему дирижаблю. Благо, он помнил, когда и как идти.
На его пути встали склады, окруженные болотом.
Ил и тина плотной пленкой закрыли поверхность создавая обманчивое ощущение прочной корки.
Он спустился вниз, и всем телом навалился на трухлявое, давно прогнившее дерево.
Оно упало мостиком.
Пробежав вдоль узкого болотца ступил на твердую почву.
Возле фюзеляжа сидело трое людей.
Они отрывали деревянные доски от развороченного корпуса, вырывали куски материи и кидали в огонь, не вставая с самодельных кресел, наверняка вытащенных из кают компании.
– Что забыл парень? – спросил человек, который выглядел старше всех.
– Просто поглядеть на него.
– Никогда не видел дирижаблей?
– Неа.
– Ну смотри, мы разрешаем.
– А он чья—то собственность?
– Кто первый пришел, тот первый нашел. Мы первые – значит наш.
– Вы собирали его также усердно, как сейчас разбираете?
– Ну—ну, не дерзи так, мелочь не трогаем. Ты замерз, хочешь погреться?
– Можно, я недавно из убежища выбрался, все… странное.
– Аль солнышко уже не такое теплое да? – сказал он, подкидывая дровишек.
– Не такое – согласился мальчик.
– Ты вообще видел солнце? Не сейчас, раньше?
Долго думая, что ответить, он решил не врать:
– Нет, я с рождения жил под землей.
– Ты хочешь сказать, что первый раз вылез наружу и побежал смотреть дирижабль?
– Наружу я выбирался давно. Тогда меня поразило небо, но отец мне сказал – что это уродливое пятно по сравнению с тем, что было раньше. Я расхваливал постройки – он отвечал, что это лишь руины. И так на мои вопросы был все более и более краткий ответ, пока я не понял, что он не хочет говорить.
– Жестокий он у тебя.
– Был.
– Ох, прости. Все мы бывшие. Ты садись поближе, грейся, вытягивай руки, огонь не кусается.
– Я привык, и отец не был жестоким. Он говорил правду, не обещал золотых гор, не обещал даже ясного неба, говорил, как есть.
– А как же вера в хорошее? Надежда?
Он вспомнил плавающие останки в туннеле и медальон
– Нет никакой надежды.
Мальчик встал, поблагодарил за теплый прием и решил пройтись внутрь.
Ржавая дверь поддавалась с трудом, отзываясь недовольным скрипом.
Прогуливаясь по заброшенному салону и прикасаясь рукой к каждой шершавой поверхности он думал: Сильно ли изменится за эти годы? Сможет ли выполнить данное обещание?
Даже до Темплстера путь оказался труднее, чем он предполагал изначально, что говорить об императорском замке, да еще и о попытке изменить все то, что было сделано не одной сотней людей.