Икар - стр. 27

– А что вы чувствовали, видя, как кто-то летит к земле, объятый пламенем?

– Облегчение… – ответил Король Неба с почти неуловимой улыбкой. – Облегчение при мысли о том, что, по крайней мере, на этот раз пронесло.

– И что же, в вас ни разу не попали?

– Было дело, только мне повезло, я смог приземлиться, хотя от самолета остались, считай, рожки да ножки. Это был новенький «Солнье»[27], на котором был установлен пулемет: это Ролан Гаррос[28] первым придумал хитроумную систему, когда пули вылетали в такт с вращением винта. – Он выпустил изо рта дым. – Великий человек был Гаррос! Толковый, храбрый, головастый!

– Я много о нем читал, – кивнул шотландец.

– Он был сам черт, когда изобретал разные штуки, чтобы сбивать немецкие самолеты, а летал, как ангел. У меня сердце кровью обливалось, когда я увидел, как его самолет развалился в воздухе, но мы не могли даже сесть, чтобы забрать тело.

– Почему?

– На земле шел ожесточенный бой, и в тот день «Фоккеров»[29] было вдвое больше, чем нас. Ох и задали они нам жару! Сволочи!

– Скучаете по тем временам?

– По войне? Да нет! Нисколько! Мне нравится летать, а не быть мишенью.

– А почему же тогда вы завербовались?

Американец пожал плечами:

– Это был мой долг; у меня не было ни цента, а я испытывал потребность летать. – Он вновь улыбнулся, но на этот раз будто скорчил гримасу. – Летать – это вроде наркотика, а война как раз дает тебе столько наркотика, сколько захочешь. Представляете, что значит летать, не заботясь о том, во что тебе обойдется каждый оборот винта?

Джон МакКрэкен не ответил, поскольку его внимание было приковано к точке на горизонте: из нее выросли два всадника, которые рысцой приближались к ним.

Американец проследил направление его взгляда и тут же вскочил на ноги и кинулся к самолету. Он вернулся с револьвером и показал на ружье.

– На всякий случай!.. – пояснил он.

Они дождались, когда двое незнакомцев, чьи низкорослые, нервные лошадки притягивали к себе внимание, остановились в ста метрах, в явной растерянности таращась на странную машину, отдыхавшую в тени пальм.

– Добрый день! – наконец крикнул один из них. – Для чего служит эта кастрюля?

– Чтобы летать, – ответил американец на своем ломаном испанском.

– Чтобы летать?… – удивился приехавший. – Нечего пудрить мне мозги! Чертов гринго[30]! Хотите, чтобы я поверил, будто этот котелок может летать? Здесь у нас летают одни москиты. А бывает, и пули!

– Ну так эта штука все-таки летает, брат! – вмешался МакКрэкен, который говорил по-испански гораздо свободнее, чем Джимми Эйнджел. – Если вы оставите там оружие, можете рассмотреть ее вблизи. А еще давайте закиньте-ка себе в брюхо ребрышко чигуире и пивко.