Игры с огнем. За гранью - стр. 21

Я отхлебнула чая, упорно и молча рассматривая стойку перед собой.

Лесть, конечно, штука хорошая.

И слушать, насколько я всех лучше (ага, всех умнее, всех румяней и белее), без сомнения, приятно.

Но и я у себя – одна-единственная, случись что – другой не выдадут.

Мне было что сказать капралу на его расчеты. Я перебирала слова, заполнившие голову. Они все были справедливыми. Обоснованными и логичными. Они все были правильными.

Я удержала их при себе.

Просто в тот момент, когда я уже готова была вывалить их наружу, Ивлин Маккой в моих мыслях спросил с усталым интересом:

«Тебе в твоем белом пальто не жарко?»

А еще – «Жизнь чуть-чуть сложнее, чем инструкция».

И «Полковник мужик жесткий, за то время, что он командует частью, здесь ни одного форс-мажора не было».

Эрик Тревор, уставший ждать, заявился на склад как раз тогда, когда я молча расписывалась в ведомости. В ней не была проставлена маркировка, но в моем вещевом мешке лежала экипировка, строго соответствующая регламенту.

За это время ярость моя сдулась, оставив усталость и разочарование. Разочарование, в основном, собой.

Прав был лейтенант Маккой, ой, прав.

Отстранить меня, конечно, зря пытались, тут я права на все сто, и идти в этом вопросе надо до конца – но жизни я не знаю.

Шагая рядом с лейтенантом Тревором в новенькой, не обмятой еще форме, созерцая собственные берцы, я вдруг подумала, что Маккоевская правота мою собственную только подтверждает.

И раз уж подрастающая магическая аристократия жизни не знает, то ее уж точно не ограждать от службы надо, а наоборот – погружать в эту самую службу с головой.

Приобретения жизненного опыта ради.

Эрик Тревор, галантно отобравший мой вещмешок и теперь тащивший его на плече, заливался соловьем.

Хотя, какой он соловей? Будет павлином. Белым.

И Тревор «был»: распускал хвост, выпячивал грудь и всячески красовался.

А я что, мне не жалко, хочет человек грузы таскать – так что ж, мешать ему в этом благородном деле?

Майор Лисовский вылетел невесть откуда совершенно внезапно. Вид имел взмыленный, запаленый. Так и захотелось пристрелить его, бедолагу, из жалости.

Ему, наверное, тоже хотелось в отношении меня чего-то аналогичного, но сегодняшний день был жесток ко всем, не к одной только мне. И эта совершенно не альтруистическая мысль бодрила и добавляла желания смотреть в будущее с оптимизмом.

Майор зыркнул на меня злым взглядом, но рыкнул всё же на моего спутника:

– Лейтенант Тревор! Что это такое?! Кто позволил вам нести вещмешок мисс Феррерс?! Подобными действиями вы пятнаете честь аристократии, ставя под сомнение ее самостоятельность и обороноспособность! Немедленно отдать вещмешок хозяйке!