Игрок - стр. 57
Будто почувствовав мой взгляд, она чуть дергается во сне и неразборчиво говорит:
— Иди сюда, Арсений по паспорту.
Вот на кой леший я про этот паспорт ляпнул? Сразу понял, что пожалею, но сдиссонировало. Мое порнографические прозвище на ее ненакрашенных губах. Догадался, что привяжется теперь, ведь никакой она не ангелок...
Надо ее вышвырнуть. Не собираюсь я спать с ней в обнимку. Но она открывает глаза, поворачивается набок, приглашающе откидывает одеяло, и в свете фонарей — а, может, и гребанных поэтичных звезд с луной в пополаме — вижу белеющий шрам. Чертова линия, которая волнует меня больше, нежели должна... И снова вспоминается Полина. Да твою же мать!
Подхожу ближе, сажусь с краю и отбрасываю ее волосы с лица. Не из нежности, просто чтобы нос больше не щекотали.
— Я сейчас полежу и уйду, — бормочет она едва слышно.
В деталях помню, как именно она уставала. Черта с два уйдет она. Думаю, утром мне понадобится... напоминание.
6. Орел. С легкой руки все возможно, даже кругосветка
В это холодное лето мы будем играть в слепых. Мы руками закроем друг другу глаза, узнавая лица наощупь, кончиками пальцев, запоминая их не красивыми, а тёплыми, не умными, а живыми. Мы будем узнавать истории чужих судеб, осторожно проводя губами по причудливым линиям на руках. Мы будем слушать. Мы научимся слышать.
Аль Квотион. Запчасть Импровизации
Кирилл
Когда я в очередной раз просыпаюсь, боль уже вполне терпимая. По крайней мере, не хочется заставить кого-нибудь что-нибудь вколоть, лишь бы снова отключиться. И, судя по запаху, со мной все та же девушка. Начал узнавать ее духи и шаги. Думаю, так работает инстинкт самосохранения: заставляет любым способом удостоверяться, что ты в безопасности... Девушка-врач говорит, что пока конечности на растяжках превращают меня во что-то вроде морской звезды, операции не видать, как своих ушей, но только я начинаю спрашивать о сроках, как она превращается в глухонемую. Поначалу здорово раздражало, а вот теперь уже скорее забавляет. Кстати, в этот самый момент она привычно скрипит ручкой в медкарте. И приветствует тоже дежурно:
— С пробуждением. Как себя чувствуете? — Она — доктор... Елисеева. Вот, наконец-то запомнил.
Морфий достаточно долгое время путал мне все извилины, заставляя задавать ей одни и те же вопросы. Как ее имя? Кто она такая? Где я? В курсе ли родители? Она каждый раз терпеливо отвечала, не забывая отшучиваться, что больше повторять не станет. А я грозил ее мучить, пока она не вернет мне зрение. Но, к несчастью, память у меня восстановилась быстрее. И не вставить по этому поводу шпильку было бы преступлением: