Игрок - стр. 121
Меня всегда и злила, и забавляла мысль о том, что сколь бы ни были красотки невозмутимы, кого бы в спутники своих идеально продуманных жизней не искали, против заложенных инстинктов бессильны. Это я усвоил еще во времена работы в салоне. Я был приютским мальчишкой: озлобленным, одержимым желанием самоутвердиться любым способом, уверенным в том, что буду нести ненависть как знамя всю свою жизнь. Пожалуй, если бы не Полина, я бы так и остался асоциальной крысой. В общем, типом я был крайне неприятным, но симпатичным, а у владелицы салона красоты была почти нездоровая слабость к смазливым мальчикам, и если бы не это, меня бы не взяли туда работать ни за какие коврижки. Кстати, объективности ради надо признать, что, думаю, мало бы кто позарился на такого дикобраза, каким я являлся в те годы.
Но вернемся к хозяйке. Она была лощеной брюнеткой, под сорок, надменной и уверенной в том, что каждый, кому она пожертвовала хоть копейку, должен в ножки кланяться. Но я был всегда на особом положении, куда менее безобидном. Она под разными предлогами заставляла меня приходить к ней в кабинет раз по десять в день. То принести зеленый чай, то передвинуть мебель, то полить цветы на верхней полке шкафа... И всегда наблюдала. Ее взгляд впивался в меня ледяными иглами. Вы когда-нибудь чувствовали себя насекомым на кончике иглы? Да в ее присутствии я буквально подыхал от запертой внутри ненависти. И она это знала, даже провоцировала.
Еще у нее было множество подруг (только женщин, заметьте). И как только одна из этих стервятниц переступала порог, я начинал скрипеть зубами от злости. Потому что она охотно демонстрировала меня этим гадюкам, будто какого породистого питомца, или анатомическое пособие «особь мужская, одна штука». А еще они приходили ко мне на массаж. Все. И, стоя передо мной на четырех конечностях, одна из них призналась, что хозяйка и сама мечтает побывать на ее месте. Эти слова заставили меня возликовать. Это стало словно актом возмездия, унижения, я будто опустил их до своего уровня, доказал, что деньги не делают их выше меня. Полегчало. И прошло немало времени, прежде чем я осознал, каким был идиотом.
Кстати, хозяйку я не тронул. Она могла сколь угодно считать меня собственностью, но пользовать себя я ей не позволил. И не только потому, что пытался задеть — даже за деньги бы не согласился (а это, поверьте, аргумент весомый). Смотреть на нее не мог, не то что прикоснуться. Надеюсь, подруги вволю поизмывались над ней за эту осечку.
Ви мне их чуть-чуть напоминает. Смотрит, но не воспринимает. И хотя я давно осознал, что был идиотом, и унижение женщин не делает чести никому, некоторые вещи остались неизменными. Мне все еще приятно видеть, как расширяются ее зрачки, как она замолкает на полуслове, увидев меня в идеально сидящем костюме.