Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе - стр. 104

Теодор огляделся. Он стоял на уступе, дверь пропала. Порывы ветра приносили аромат хвои, а внизу гудели сосны. Он находился на вершине мира, на самом краю, а у ног начиналась пропасть. Внизу, среди скал, посвистывал и что-то шептал ветер, по ущельям то и дело пролетали совы. Теодор узнал это место. Не мог не узнать – ведь он приходил сюда записывать события в дневник. Он оказался на Волчьем уступе.

На краю пропасти находился стол, покрытый черной скатертью. На столе – песочные часы. А из-за часов на него глядел некто, от чьего взгляда у Теодора отнялся язык, а длинные волосы чуть было не встали дыбом. За столом, положив на него руки, сидел… он сам.

Двойник улыбнулся, и Теодору показалось, что он увидел в его глазах свое отражение, а в глазах своего отражения – вновь отражение, и череде этих одинаковых образов не было конца. В этом бесконечном зеркальном коридоре настоящего Теодора не существовало. Или все они были настоящие?

Второй Теодор раскрыл рот, и Тео услышал собственный голос:

– Ну, здравствуй, Теодор. Ты меня помнишь?

Теодор содрогнулся от этих звуков. Почему это звучит так странно?

Он хотел ответить, но в горле пересохло. Теодор поперхнулся.

И вдруг…

Теодор осознал, что тот, другой, от него здорово отличается! У него нет шрама. Волосы на голове короткие, причесаны и аккуратно убраны назад. Лицо светлое и чистое, розовеет румянцем. Губы растянуты в дружеской полуулыбке. Одежда двойника была дорогая и тщательно подобранная: коричневый костюм, розовая рубашка… Теодор такого отродясь не видал. Золотые пуговицы на пиджаке поблескивали на солнце, и на них виднелся то ли узор, то ли буквы, из-за чего пуговицы напоминали монеты. Теодор, сидящий за столом, выглядел каким-то свежим, словно его мгновенье назад сняли с сушилки и отгладили. Он был чист и полон жизни, и, говоря по правде, Теодор, стоящий по эту сторону стола, куда больше походил на Смерть.

И все же это была она.

Второй Теодор плавным жестом руки пригласил его садиться. Первый Теодор никогда не звал к себе, а обычно грубо пихал какого-нибудь нахального посетителя да еще и отвешивал пинка.

Теодор покорно отодвинул стул и сел, покосившись на песочные часы. Весь песок внизу – значит, время еще не пошло.

– Итак, ты меня не помнишь.

Теодор поглядел на собеседника. Даже если это было воспоминание, то только из сна, где Тео мог себя представить иным. Не оборвышем из лесной чащи, а кем-то обладающим властью и силой. Он тупо уставился на одну из пуговиц-монеток. На ней блестели две буковки: «К. В.». Что бы это значило?