Игра на выживание - стр. 42
И это сбивает с толку.
Будоражит помимо воли.
– Хорошую… – пробую на вкус совершенно инородное слово для оценки моего внутреннего состояния и кривлюсь, – хорошую? – уточняю, качая головой, а потом не выдерживаю. – Это шутка такая?
– А что, не рада? – прищуривается Олег, стараясь не только услышать ответ, но и считать по поведению мое истинное отношение.
– Конечно, нет! – повышаю голос, не сдержавшись. – Разве можно радоваться тому, что твой тюремщик и садист вдруг оживает? Что он не сдох, а в любой момент может опять появиться на пороге и снова начать… – не договариваю, вдруг поняв и испугавшись, что и кому говорю.
Отхожу к окну, отворачиваюсь от собеседника и обхватываю плечи, будто уже сейчас хочу закрыться и спрятаться от бывшего муженька. Знаю, что это глупо. И если он меня все еще не нашел, значит, просто не захотел, а не потому что не смог. И наша встреча – это дело времени.
– Женя, я видел у тебя на нижней части спины и бедрах шрамы, – вырывает из удушливых мыслей Олег, задавая новые вопросы и не позволяя погрузиться в себя. – Это его рук дело?
Краснею, мгновенно сообразив, когда он мог их увидеть, и тут же стыжусь своего уродства. Хочется просто кивнуть, подтвердив догадку, но в глазах Сомова сквозь видимое безразличие совсем немного проглядывает участие.
Сама не замечаю, как открываю рот.
– Когда Михаил считал, что я его разочаровала или ослушалась, он меня порол ремнем. Той частью, где была пряжка. Старался по попе, но иногда… промахивался.
Перед глазами будто наяву возникает скривленное в злобном оскале лицо Власова и его: «Я научу тебя покорности, дрянь!», а потом раздается тихий свист от замаха и мой вопль, когда металлическая пряжка врезается в нежную плоть.
– Как часто это происходило?
Усмехаюсь невесело, стараясь не замечать жалость в синих глазах.
– Четыре раза. Именно столько раз я пыталась от него сбежать, но он всякий раз меня находил, возвращал и злился все сильнее.
– Последний раз был три года назад в декабре. Верно? Ты провела в больнице полтора месяца. В медицинской карте написано, что ты поскользнулась на мокром полу в кухне и свалила на себя всю посуду, которую домработница не успела убрать со стола.
Смотрю на Сомова и уже ничему не удивляюсь.
Не кажется.
Он точно знает обо мне всё, что можно почерпнуть из официальных источников.
– Верно. Тогда я решила не просто принять участь груши для битья, но дать ему отпор. У меня даже получилось его задеть, – ухмыляюсь, вспоминая совсем короткую потасовку, когда я вырвала тот жуткий ремень из рук Михаила и ударила его в ответ. – А потом он меня толкнул, и я влетела в стеклянный шкаф с хрусталем. Было так много крови. Я наивно надеялась, что вот теперь-то от него избавлюсь навсегда. Но не вышло. Врачи сработали оперативно. А в больнице я лежала долго, потому что жена Власова не может демонстрировать шрамы. Мне делали пластику на руках и шее, чтобы я и дальше могла сопровождать мужа на светских мероприятиях в открытых платьях. Но, знаешь, – вновь проваливаюсь в те дни, – пожалуй, это был лучший мой новый год за последние шесть лет, потому что я встречала его не с ним.