Игнат и другие. Как воспитать особого ребенка - стр. 16
Помню, мы ходили на чудесную выставку физических опытов, там можно было сделать облака, нажимая на специальную штуку, или еще магнитные стенды показывали твой силуэт. Ивашка с восторгом обежал все экспонаты и все попробовал, а Ганя завис в зеркальном лабиринте. Причем он забрался туда очень быстро, я не успела стянуть с него обувь. Хотя об этом было написано крупными буквами перед входом. Но не только это тревожило меня. Мальчик засел посередине лабиринта, не давая никому прохода. И никакими силами нельзя было ему объяснить, что надо подвинуться. Залезть туда за ним я не могла – просто потому что не вмещалась. И вот толпа детей, застрявшая в пробке, пытается докричаться до моего Гани и пройти дальше, а он сидит и в ус не дует. Я стою рядом, лицо и уши у меня пылают. И тут появилась, как фея, замечательная женщина, которая нашла простейшее объяснение, которое мне неоднократно пригодилось в дальнейшем. Она сказала громко детям: «Этот мальчик – иностранец. Он не понимает по-русски».
И дети отстали. А когда появлялись новые, наша фея снова объясняла им, что мальчик иностранец. Я стояла рядом и выдыхала.
Кстати, об иностранцах. Однажды я поехала с Ганей к своей подруге в гости в Италию. А итальянцы, как известно, очень любят детей. И Ганя, по их понятиям, очень красивый ребенок. Они изумляли меня своими просьбами его сфотографировать. Но сейчас не о приятном. Ехали мы с Ганей в поезде, и недалеко от нас, в соседнем ряду, сидел итальянец. Он сначала солнечно улыбался Игнату, а когда тот в очередной раз пробегал мимо, схватил его на руки и усадил к себе на колени. И принялся радостно разговаривать с ребенком и громко восторгаться. Ганя относился тогда к незнакомым людям примерно как к мебели. Но этот мужчина чем-то, видимо, напомнил ему папу, которого с нами в поездке не было. И чтобы придать дяденьке больше сходства с папой, мальчик стал отдирать волосы с волосатых рук итальянца и пытаться прилепить их к его бритому подбородку – у папы же есть борода. Я со стыда не знала уже в какую сторону смотреть, а итальянец все продолжал улыбаться, хотя уже и не так широко. Но с другой стороны, он ведь сам схватил ребенка, никто его об этом не просил.
А еще ярко помню случай, когда Ганя прямо посреди проезжей части на переходе грохнулся наземь и закатил истерику. Почему, интересно, он всегда это делает в самом неподходящем месте? Тоже безошибочное чутье? Он выгибался и орал, весь извозился в какой-то черной копоти. Загорелся красный, машины загудели, а я все никак не могла подхватить изгибающегося и извивающегося мальчика на руки. Запомнилась сочувственная улыбка проходившей мимо монашки.