Иерархия Неба и Земли. Часть I. Новая схема человека во Вселенной - стр. 6
Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить, что это ничто, эта дыра там, где должна была быть голова, была не просто пустым местом, не просто ничем. Напротив, она была полностью заполнена. Это была обширная пустота, наполненная до предела, ничто, включающее в себя все – траву, деревья, тенистые холмы вдали и высоко над ними снежные вершины, плывущие в синеве неба подобно стае угловатых облаков. Я потерял голову и обрел целый мир.
У меня буквально захватило дух. Казалось, я вообще перестал дышать, поглощенный Данностью. Он был здесь, этот великолепный вид, ярко сияющий в прозрачном воздухе, ничем не дополненный и не поддерживаемый, загадочным образом висящий в пустоте и – что было по-настоящему чудесно, волшебно и прекрасно – совершенно свободный от «меня», незапятнанный никаким наблюдателем. Его абсолютное присутствие было моим абсолютным отсутствием, телом и душой. Легче воздуха, прозрачнее стекла, полностью свободный от себя, я не находился нигде вокруг.
Но, несмотря на магический, сверхъестественный характер этого видения, оно не было ни сном, ни эзотерическим откровением. Напротив, оно ощущалось как внезапное пробуждение от сна обыденной жизни, окончание сновидения. Это была самосветящаяся реальность, свободная от затуманивающего ума. Это было открытие совершенно очевидного, момент ясности в запутанной истории жизни. Я перестал игнорировать то, что всегда, по крайней мере, с раннего детства, не замечал, потому что был слишком занят или слишком рассудителен. Это было чистое, необусловленное внимание к тому, что всегда смотрело мне прямо в лицо, – моей абсолютной безликости. Говоря кратко, это было совершенно просто, ясно и прямо, вне суждений, мыслей и слов. Не возникало ни вопросов, ни ассоциаций, помимо самого переживания, – только покой и тихая радость и ощущение, что с меня спала невыносимая ноша»[2].
Конечно, затем Хардинг взвалил на себя тяжкую ношу и выдвинул будоражущие доводы – при помощи огромного множества мыслей и слов, поднимая бесчисленные вопросы и обращаясь практически ко всему, что существует под солнцем! Однако он хорошо осознавал ограниченность слов и философских систем. Его заключительный абзац эпилога в варианте «Иерархии» издательства Faber описывает подобные ограничения:
«Если Всевышний, к Бытию которого мне дозволено приобщиться, не полностью меня унижает – делая это исследование абсурдным, пусть и необходимым абсурдом – то что же еще, кроме Него, может вызвать мое изумленное благоговение? Мое лучшее и самое захватывающее открытие – в том, что, так как все мои корни сокрыты в Необнаруживаемом, я тоже «необнаруживаем»: я не поддаюсь опознанию, и сам ничего в себе не понимаю. Самопознание – это тлеющий фитиль, который остается после того, как потух свет изумления. Как только Вселенная становится правдоподобной, как только я начинаю всерьез думать, что кое-что знаю о себе, я вновь впадаю в полумертвый ступор. Не утешает и то, что я сбежал от удивления в мысль – изумление и любовь вдохновляют на создание обширных подземных систем, где можно укрыться от изумления и любви; однако те, кто не охвачен строительным энтузиазмом, остаются на поверхности и подвержены воздействию Господних стихий и чувствуют дуновение Его ветра на своих лицах. Если эта книга потушит даже слабейшее пламя благоговения и прямого осознания, во мне самом или ком-то другом, тогда было бы лучше, если бы она никогда не была написана».