ИДОЛ - стр. 53

В этом аромате есть что-то первобытное, напоминающее о влажной коре деревьев после дождя. Его запах окутывает меня как невидимый кокон, заставляя чувствовать странное головокружение.

Этот древесный шлейф настолько гармонирует с его характером – такой же глубокий, сильный и немного мрачный. В нем нет ничего искусственного или навязчивого – только природная, почти дикая маскулинность, от которой схватывает дыхание.

По венам течет будто не кровь, а первородный страх. Густой коктейль из отчаяния и уязвимости. И новых ощущений, которым я не знаю названия.

– У нас все равно ничего не получится, – одними губами шепчу я. – Я не знаю, что это такое. Наивысшая точка телесного наслаждения, – я настолько неопытна, что даже не могу произнести это жуткое слово «оргазм».

– Ты никогда не испытывала оргазм? – Мастер делает это за меня.

– Нет. Понятия не имею, что это такое, – и как хотя бы примерно может ощущаться. – Считай, что мы проиграли.

– Я никогда не проигрываю, принцесса.

Кэллум

Есть что-то неуловимо новое и прекрасное в созерцании того, как сильно она смущается, обнажаясь передо мной. Она старается держать спину ровной, а подбородок высоко, неподражаемо готовая принять вызов.

Пока Аврора перешагивает через комбинезон своего костюма, избавляясь от ткани на теле, я рассматриваю плавные изгибы молодой девушки. Мой взгляд мгновенно падает на линию перехода от талии к бедру – он великолепен. У нее очень женственная фигура, небольшая округлая грудь.

Конечно, мой взгляд сразу падает на то, что причиняет ей такой сильный дискомфорт и неуверенность в своем теле, которое на первый взгляд кажется идеальным. Все ее тело поражено бледно-розовыми стигматами, являющимися фигурами Лихтенберга – это рисунок на теле, возникающий после удара молнией.

Мой взгляд скользит по персикового цвета коже, изучая удивительные узоры, напоминающие тонкую морозную вязь на зимнем окне. Эти древовидные линии, нежные и едва заметные, бегут вдоль ее ключиц, превращаясь в карту звездного неба. Ближе к груди фигуры Лихтенберга складываются в причудливый узор, напоминающий ветви редкого дерева. Каждая линия, каждый изгиб созданных разрушительной силой природы естественных рисунков делает ее уникальной, словно сам Зевс оставил на ней печать своей принадлежности.