Идегей. Татарский народный эпос - стр. 5
Спрятал у себя в сапоге,
Принёс в своё жилище его.
После него Дюрмен пришёл.
В колыбели дитя нашёл.
Крикнул он в тихом жилье:
«Для чего тебе ходить по земле?
Лучше пусть ходит ханский приказ.
Секира, коснувшаяся отца,
Пусть и тебя коснётся сейчас, —
Пройдёт через шею-волосок!»
Так ребёнка смерти обрёк,
Так был убит Кубугыл.
Пришёл Чакмагыш – дом разрубил,
Сухую траву поджёг.
Ханский приказ по земле не пошёл,
А если даже пошёл, –
Дальше Бога приказ не дошёл.
Окровавившая сердца,
Обезглавившая отца,
Секира, что была тяжела,
Сына убить не смогла,
Ребёнка судьба оберегла.
Вместо него умер другой.
Умер ханский приказ.
Бог невинного спас.
Жизнь его была дорога.
Вынув ребёнка из сапога,
Так сказал Джантимир:
«Вступай без роду, без племени в мир!»
И дал ему имя: Идегей[15].
II. О том, как Идегей рос под именем Кубугыла и стал судьёй
при дворце Токтамыш-хана
>У Джантимира шесть сыновей,
Шестой сын – Кубугыл.
В дому Джантимира Идегей
Рос под именем Кубугыл.
Минул один год ему —
Стала разверзаться земля,
По которой он проходил.
Минуло два года ему —
Стала его принимать
Самая почтенная знать.
Стал он словом своим исцелять,
В слове его была благодать.
Минуло три года ему —
Начал он книги читать.
Четыре минуло года ему —
Удивлял он всех своим письмом,
Поражал он всех своим умом,
Прославился на целый свет.
Пять ему исполнилось лет —
Стал он главой семьи своей —
Пяти джантимировых сыновей.
В шесть – он ловким стал ездоком.
В семь – он сделался метким стрелком,
В восемь – силачом знаменитым стал.
В девять-десять – джигитом стал.
Степью шёл – раздвигалась трава,
Возникала степная тропа.
Шёл в горах – поднимался прах,
Впадина возникала в горах.
В одиннадцать лет словотворцем стал,
За бедных людей ратоборцем стал.
Мужем стал он в двенадцать лет,
Во всём народе славен был
И Алпамышу равен был.
И тогда Идегей сказал:
«Мужем я стал, – поддержу народ,
Ибо я для народа – оплот, —
Земли коснулся затылок мой.
Да видит народ от меня добро.
Седой отец меня воспитал, —
Да видит отец от меня добро!»
За табуном следил он в горах,
Был чабаном на сочных лугах.
С ягнятами он степью ходил.
На теле отрепья носил.
Удивлялись его уму,
Воздавали почёт ему.
Безлошадному был он конём.
Заблудившемуся – путём.
Был он жаждущему – питьём.
Был он страждущему – врачом.
Одинокому был он мечом.
Посохом для пешехода он был.
Опорою для народа он был.
В четырнадцать – мудрости был сосуд:
Четырнадцать запутанных тяжб
Разрешил его правый суд.
И тогда хитроумный Кин-Джанбай,
Седой, многодумный Кин-Джанбай,
Шесть изо рта выпускавший письмен[16],
Шесть понимавший чуждых племён, —
Колено, придя, пред ним преклонил!