Идальго Иосиф - стр. 34

– А, Иосиф! Кто тебя звал? – герцог сверлил вошедшего мутными глазами.

Некогда огромные свечи, оплывшие уже почти до конца, едко чадили. Герцог полулежал во главе стола среди уже полумертвых от выпитого и съеденного гостей. На столе все смешалось в одно фантастическое блюдо: каплуны и рыба, овощи и дичь. Красное вино, из опрокинутых кубков и бокалов, словно кровь из растерзанного брюха фантастического зверя, стекало на пол, образуя лужицы, вылизываемые скулящими собаками. В давно не проветриваемом, жарко натопленном помещении, стоял спертый, тяжелый запах пота и пищи.

– Что тебе надо, главный еврей? – герцог звучно отрыгнул, тяжело ворочая языком.

– Хочешь кушать? Или евреи срочно решили выкреститься? – герцог натужно загоготал. – Или ты брезгуешь нашей едой? – он навалился на стол, с третьей попытки попав дрожащими руками в стоящее перед ним, почти не тронутое, огромное блюдо с хорошо прожаренным поросенком, погрузил обе руки глубоко вовнутрь и, выдрав огромный кусок, поднес его к своим выпученным глазам. Жир, сквозь пальцы, густо капал на камзол.

– На, ешь! – он резко протянул мясо Иосифу.

Иосиф инстинктивно отшатнулся.

– Что, не хочешь? Боишься своего Бога? Так его здесь нет. Он ничего не узнает, если я ему не скажу. – Ну! – зарычал герцог. – Какого черта, как ты посмел сюда явиться?

Гости – двенадцать человек разного возраста – начали шевелиться, возвращались к жизни, тупо глядя на Иосифа, и пытаясь сосредоточиться на происходящем.

– Ты, жалкий еврей, – герцог, увидя оживление своих собутыльников, разыгрывал спектакль, – должен являться, когда тебя вызывают. Я тебя звал?

Собака, мирно дремавшая у ног герцога, услышав резкие ноты в голосе, зарычала, попеременно глядя то на одного, то на другого.

Иосиф стоял как вкопанный; желваки под тонкой кожей его лица метались, словно мельничные ветрила. Он был взбешен и, что случалось с ним чрезвычайно редко, потерял самообладание.

– Герцог! – (без «Ваше Высочество») – выдавил он из себя. – Я, жалкий еврей, действительно явился без вызова и обещаю впредь не приходить ни по вызову, ни без него. Мне лично давно уже ничего не нужно, тем более от «Вашего Высочества», – Иосиф с трудом справлялся с яростью, еще пульсирующей у него в мозгу. – Мои люди мрут, как мухи, замерзая в вашем цивилизованном и благополучном городе. Я взываю не к вашему христианскому сердцу, но к вашему герцогскому рассудку: если сейчас, немедленно, вы не соизволите разрешить до наступления весны поселиться нашим старикам и детям на постоялых дворах, то завтра мы, пока еще живые, уйдем отсюда, может быть, в менее удобное, но более гостеприимное место.