Идальго Иосиф - стр. 33
– Да, кстати, друзья мои, у меня к вам есть интересное дельце.
Глава 5
Зима в этом году наступила рано и сразу. Ночные заморозки, покрывавшие землю тонкой ледяной коркой, сменились белым, пушистым снегом. Зима, вместе с невиданным евреями снегом, подарила холода и проблемы: стройка была заморожена в прямом и переносном смысле. Люди ютились в бараках по шестьдесят – семьдесят человек в каждом; спали вповалку, укутанные коврами и тряпьем, согревая друг друга теплом своих тел. В бараках топили «по-черному». Едкий и смрадный дым стелился низко над полом, надолго зависал, медленно подтягиваясь к многочисленным щелям в стенах и крыше. Особенно страшно было по ночам: бесформенная масса людей, переплетенная, как змеиный клубок, была в постоянном движении: то здесь, то там, клубок распадался и люди протискивались к раскаленной печке, чтобы урвать для себя кусочек спасительного тепла. Утро, тяжелое и серое, заглядывало в маленькие амбразуры затянутых слюдой окошек, принося с собой стоны и хрипы, кашель и боль. От холода и сырости, которая пробивалась даже сквозь толщу снега, в гетто начались повальные грудные болезни: каждый день умирало несколько человек. По воле Бога, или по прихоти случая, первым завершенным в гетто объектом оказалось кладбище – могилы поднялись раньше, чем дома.
Иосиф, с ввалившимися от хронического недосыпания глазами, отбросив приличия и церемонии, путая немецкие и испанские слова, кричал в лицо бургомистру:
– Я плевать хотел на ваш закон. Жизнь – вот главный закон! И она диктует свои условия. Еще немного времени и у нас будет больше могил, чем людей! Вы хотите мертвых евреев? Мертвые не мешают, но и не платят. Вам наплевать на нас, но подумайте о том, что вы не получите больше ни одного пфеннинга! Не за что, да и некому будет платить. – Иосиф нависал над чиновником, готовый вцепиться ему в горло. – В городе достаточно постоялых дворов. Разрешите поселиться там нашим старикам и детям.
Чиновник тускло смотрел на Иосифа. В его сытую и почетную жизнь, как наказание божье, свалились эти евреи.
– Успокойся, Иосиф, – он встал из-за стола и, на всякий случай, отошел подальше, к окну. – Что я могу сделать? Ты живешь здесь уже не один месяц и должен понимать, что Магистрат практически ничего не решает. Я готов сегодня сделать все, что ты просишь и мне не нужны ваши смерти. Но это может решить только герцог, или… – он на секунду замялся, – или его жена. Эта стерва, прости Господи, лезет во все дела и мешает нам жить еще больше, чем сам Герхард. Пожалуйста, одно слово – его, или ее, мне все равно, и я сам, с удовольствием, помогу вам. Но, Иосиф, герцог пьет уже неделю – он брезгливо ткнул пальцем в ворох бумаг, лежащих на столе. – Видишь? Это все не терпит отлагательства, это все давно уже должно быть им подписано. Я пробился третьего дня к герцогу и не успел даже открыть рот, как он запустил в меня пивной кружкой. Что скажешь, Иосиф? Хочешь – иди к нему сам. Одно его слово, и я лично перевезу всех вас в город. Только предупреждаю – герцог в запое, а это всегда опасно. А теперь можешь идти. Здесь ты ничего не решишь.