Ибо однажды придёт к тебе шуршик… - стр. 79
За окном звенели цикады, заливисто стрекотали кузнечики, а их величество… не спешили! Их величество возлежали на огромной кровати супружеской опочивальни, подложив руку под голову, и в восхищении разглядывали супругу, словно бы издеваясь! Королева меж тем искренне готова была огреть муженька чем-нибудь тяжёленьким! То, понимаешь, наведается среди ночи нежданно-негаданно: ах, Олюшка, ах, мне одиноко, посмотри-де, какой я весь бедный и несчастный, утомлённый страстью и измученный фантазиями, то лежит, окаянный, аки бревно бездушное, да глазками своими бессовестными зыркает! Конечно же, она догадывалась, чем ближе заветная минутка, тем обоим хочется распалить друг друга до предела, дабы после с головой окунуться в омут чувственных страстей… но промедление – чёрт бы его побрал! – становилось нестерпимым!
Летучая мышь, сражённая красотой королевы, со всего маху врезалась в створку окна и свалилась на подоконник. Ольга вздрогнула, напуганная неожиданной гостьей, но, справившись с общим волнением, улыбнулась, погладила зверушку и грациозно сбросила её за окно.
– Какая чудесная ночь, – нарушила она затянувшееся молчание, помедлила, ожидая ответа, и не дождалась: молчит, мерзавец!
Владислав, действительно, только чуть улыбнулся, да сменил руку под головою. Тогда Ольга изящным взмахом ручки сопроводила следующую фразу:
– Какая огромная и красивая луна… – неспешным движением пальчика, она откинула волосы, обнажая лебединую шейку.
Пружины лежбища скрипнули, и щёчки королевы Широкороссии заметно порозовели: неужто подействовало?! Тоненькая струнка её естества натянулась, готовая завибрировать мелодией любви. Муженёк, действительно, медленно поднялся с кровати, приблизился на расстояние поцелуя и как-то особенно бережно обнял жёнушку за талию.
– Ты теперь королева, Олюшка. Чувствуешь?
Но Олюшка ощущала лишь горячее дыхание любимого, только оно в эту минуту составляло смысл и значение сиюминутности, остальные приставки стремительно утрачивали разумное наполнение. Будучи натурой страстной, она руководствовалась исключительно чувствами, и те никогда её не подводили. Где-то внутри маленькие кудрявые пухлики с белоснежными крылышками затянули неспешную песенку абсолютного счастья:
Летний день…
Жизнь прекрасна, как сон…
Урожай
вызревает в полях…
Засыпай,
не встревожит трубач восход
Спи, не плачь…
сердце любит тебя…21
Откинув голову на крепкое мужское плечо, красавица закрыла глаза и тихо произнесла:
– Никакой разницы…
– Да неужели?
Губы короля коснулись белоснежной шейки возлюбленной, и та заволновалась телом вроде былинки на ветру под натиском неумолимого урагана. И всё-таки сдаваться столь скоро для дочери гор не позволяло воспитание! Потому она прошептала, поддразнивая их величество: