И все небо для нас - стр. 7
Надя: …передай девочкам, что я их люблю.
Надя: И скажи Вере, что она умница.
Надя: Я так много упустила из-за болезни.
Всхлипывания. Мама дышит медленно, с присвистом. Значит, конец уже приближался.
Надя: Вера будет сомневаться, что ты… что тебе можно верить.
Надя: Вера… Ничего не бойся. Бери Милу, и идите с Тишкой.
Надя: Все будет хорошо.
– Хватит, – сиплю.
Дядя наливает в кружку воды, и я жадно выпиваю ее.
– Мы пойдем с тобой… раз мама этого хотела.
2
Дядя будит меня в половину пятого и говорит, что у нас мало времени на сборы. Обычно собираюсь заранее, но вчера после аудиозаписей я расклеилась. Поэтому не спорю и умываюсь. Дядя предупредил, что важно принять душ, потому как путь займет несколько дней.
– Мила, вставай, – легонько трясу сестру за плечо.
Она ворочается и что-то бубнит. Повторяю попытки разбудить ее. Когда Мила обхватывает меня руками за шею, поднимаю ее и несу в ванную комнату. Ставлю на пол. Она широко и громко зевает, потирает глаза. Тянется за зубной щеткой и вялыми движениями чистит зубы. Кое-как заставляю ее принять душ. Мила слишком сонная, чтобы сопротивляться. Обычно она часами нежится в ванне, распевая песни и играя с пеной.
И все же ей везет: она маленькая и от нее не пахнет как от взрослых, когда они потеют. Ей не нужно думать, куда и как идти, что делать, чем платить за еду и жилье.
Чем больше думаю об этом, тем сильнее мечтаю, чтобы мама вернулась к нам и мы зажили, как раньше. Я готова отдать все свободное время, выполнять хотелки сестры, если это вернет маму и нашу прежнюю жизнь.
В комнате Милы сталкиваюсь с новой проблемой. Как быть с ее одеждой? Она обожает свои наряды и наверняка устроит истерику. Потираю виски и глаза – еще одна головная боль в копилку.
– Мила… – Открываю дверцы шкафа и указываю взглядом внутрь. – Выбери самую любимую одежду. Остальную мы оставим здесь.
– Что-о? – Глаза сестры округляются. – Это моя одежда! Мне ее мама купила! Я хочу взять с собой все!
Мои футболки, рубашки и две пары сносных джинсов давно лежат в рюкзаке, больше брать нечего. Ну, или я не так повернута на внешнем виде, как сестренка. Когда-нибудь у меня сдадут нервы от ее капризов.
– Выбери три самых любимых наряда, – требую я.
– Нет! Я! Хочу! Все! – Мила забирается на кровать и прыгает. Ее светло-русые волосы мечутся вверх-вниз.
В такие моменты вспоминаю, что она мне родная только наполовину. Характером она угодила не в маму, а в своего отца, которого ни я, ни она никогда не видели.
– Если ты не выберешь одежду, я это сама сделаю! – Хватаю вешалки, и платья одно за другим летят на пол, разметавшись кружевами и блестками: розовыми, голубыми, зелеными.