И в горе, и в радости - стр. 4
Она пытается и не может вспомнить, когда последний раз уезжала из дома. Только к дочке и внукам, да и то очень редко. Чаще они её навещают. Она даже пешком старается от дома далеко не отходить. Что поделаешь, оперированный кишечник бывает непредсказуем.
– Да что ж они с этой выпиской так долго-то, – переживает Раечка, столько дел дома накопилось. И смущённо потирает друг о друга, мающиеся от вынужденного безделья руки.
Провожали Раечку всей палатой до лестницы. Послышались добрые напутственные слова. Она счастливо улыбалась, обнимая каждую.
– Всем вам благ, Раечка, – проникновенно говорит кто-то, – вы такая замечательная…
– А улыбка, как у кинозвезды, – добавляет другой голос восхищённо.
– Будьте здоровы, Раечка! – говорят сразу несколько женщин.
– Буду, обязательно буду, – обещает она всем сразу и каждой в отдельности, – куда ж я денусь… Значит, нужна я зачем-то здесь, раз меня ничего не берёт. Она улыбается своей мягкой, обезоруживающей улыбкой, на которую хочется смотреть долго, не отрываясь. И ещё хочется дотронуться до упругих щёчек, которые образуются каждый раз при её появлении. Улыбка обнажает удивительно красивые, ровные зубы. Раечка взмахивает напоследок изящной рукой и спускается по лестнице.
Вставные зубы были ужасно неудобны. Но она научилась не обращать на это внимания. Она свыклась с неудобством и болью, причиняемым не только зубными протезами. И потом, что же делать, если своих зубов у неё осталось только три…
По больничному переулку легко идёт миловидная, стройная женщина с красивой улыбкой и тёплым, ласковым взглядом. Ей совсем недавно исполнилось семьдесят лет. У неё прекрасное, солнечное имя, которое невероятно подходит ей. В его корне слово «рай». Её зовут Раечка. И у неё в жизни всё просто замечательно.
А может, это к лучшему?
Риту бросил муж. Причём внезапно и резко, как обухом по голове: «Я ухожу от тебя». Некрасиво, мягко говоря, поступил, всё-таки двадцать лет вместе прожили, и вдруг, ни с того, ни с сего. И при всём при этом, ни малейшего намёка на угрызения совести или раскаяние. Ничего похожего… Только уверенное спокойствие, которое даёт лишь сознание своей правоты, молчаливое равнодушие и холодная констатация факта…
Но, собственно, вот эта история, как она есть, во всей её, будем говорить, довольно неприглядной и слабо объективной сущности. И это так, хотя бы потому, что с более-менее убедительной достоверностью картина происходящего, да и то не в полном объёме, известна нам лишь с одной стороны. А именно со стороны пострадавшей, каковой она себя до последнего времени считала, то есть бывшей жены.