И тут я увидела чудовище - стр. 16
Внизу все было как обычно: в очаге потрескивал огонь, за портьерами светились заиндевевшие окна, старая вековая мебель стояла спокойно, торжественно, а наша верная служанка Агни, при мне превратившаяся из озорной девчонки в степенную старуху, молча ставила на обеденный стол широкое блюдо, на котором возвышалась порядочная горка картошки, живописно накрытая жареным бедром оленя. Пусть деликатесов мы себе позволить не могли, недостатка в еде у нас не было.
Дом был таким, как и год назад; ровно таким же он был десять, двадцать, тридцать лет назад. И только я за единственный вечер внезапно потеряла все накопленные года вместе с собственным разумом. Ингренс возникал перед глазами всякий раз, когда я моргала, вызывая в груди нещадное сердцебиение. Обнаружив такой опасный эффект, я старалась моргать хотя бы через раз.
И вот опять.
Глядя на мясо, я случайно моргнула и, передо мной ясно проявился воротник с тонким серебряным шитьем. Белый кадык над ним издевательски шевельнулся, когда снова потянул:
— Кларисса-а.
— Хватит! — вслух бросила я ему, вложив в восклицание все свое негодование. Агни замерла и вопросительно посмотрела на меня.
Я прикусила язык, понимая, что выдаю себя.
— Хватит... работать, Агни. Спасибо, сегодня я сама себя обслужу, — непринужденно пояснила, села к столу и в доказательство лично положила себе пару кусочков картошки, немного мяса. Есть мне не хотелось, но отказываться от обеда я не могла — в семьях Драконов сильны традиции, нарушу только одну, и родители заподозрят неладное. Завтракать мы могли как пожелаем, ужинать тоже, но обедали всегда только вместе.
Отец сел за стол без улыбки. Теперь он улыбался редко, похудев и постарев лет на сто за последнее сложное десятилетие. Быстро глянув на его усталое лицо под светлыми волосами, я задумчиво уставилась в свою тарелку, варварски разламывая картошку на две части. А затем каждую часть еще на две. Традиционный ритуал — разделить все на восемь частей. Одна из моих «особенностей», гори они алым пламенем...
Мама, она же леди Ровена, выплыла в столовую в торжественно-алом платье. Избалованная единственная дочь, воспитанная в роскоши, она любила наряжаться, развлекаясь тем, что примеряла на себя новые роли. Вот только теперь у нее осталось только два выходных платья, которые она меняла каждый день, дополняя образ то платком, то цветком, то самодельной брошью. И в обоих этих нарядах ее уже видели другие семьи. Собственно, из-за этого мама и не сопровождала нас вчера — нельзя было дать обществу даже намека на удручающее финансовое положение семьи. Мое вчерашнее голубое платье было сшито в кредит, а украшения и вовсе взяты в аренду на вечер.