И тут я увидела чудовище - стр. 15
— Получилось, Кларисса?
В памяти вновь проявилось лицо короля, который с легкой насмешкой нежно называл меня по имени.
Зарывшись лицом в подушку, я тихонько завыла, бессильно молотя ногами по матрасу. В воздух взлетели волокна ткани.
«Безрезультатно! Все безрезультатно!»
К обеду я занялась штопкой, пытаясь сосредоточиться хотя бы на простых вещах. Под рукой нижней рубашки, прямо около шва образовалось две дырочки — тонкая ткань не выдерживала частых стирок. Лет десять назад, я бы рубашку попросту выкинула, но теперь я уже не могла позволить себе быть столь беспечной. Поэтому стежок за стежком... Ткань была белой, и я невольно думала о том, кто ещё носит белое...
«Прекрати, куриная голова!»
— Клари, — мама легко стукнула в дверь, приглашая меня на обед. Прятаться от родителей больше было нельзя. Я со вздохом отложила шитье, коварно напоминавшее мне о запретной белой фигуре, умылась, похлопала себя по щекам, внушительно посмотрела в зеркало, призывая чувства к ровному покою, и спустилась в столовую.
Наш фамильный замок был довольно молод — стоял всего четвертый век. Отец построил его, как только женился на маме. Толстые стены, гордые статуи и тяжёлые дорогие ткани, с образующимися от времени проплешинами, напоминали о прошлом величии рода Золотистых, вызывая гордость с кисловатым привкусом перебродившей горечи. Сегодня высокомерный гонор прошлого заменили другие, менее патетичные чувства.
Желание выжить, например.
Король требовал полного подчинения. Не все семьи поклонились ему, не все дали клятву верности. Мы вошли в число тех, кто не клялся — большинство западных семей Лисагора были принципиально против белого чудовища. На непокорных влияли по-разному. На нас давили в финансовом смысле. Неявно, планомерно, постепенно — и весьма успешно. Отец не мог продать ни урожай, ни пушнину, ни дерево, ничего — наши цены перебивали всегда. А когда нам нужно было что-то купить, нам никто не продавал. Мы словно оказались за неприступной стеной. Мы не могли ее видеть, но могли почувствовать и знали, что ветер дует из столицы. Мама несколько раз просила отца умерить гордость, обратиться к королю, но отец был непоколебим. Он говорил, что гордость — величина постоянная, а у нас лишь временные трудности, которые стоит перетерпеть. Отец не мог поступиться своей гордостью тогда, не мог и сейчас — после стольких лет сопротивления. Драконы живут долго... Порой я гадала, сколько еще терпеть. Десять лет? Двадцать? Век?
Мы не знали. Время, обильно данное нашему роду, в сложных условиях внезапно заработало против нас и потянулось так медленно, что порой я жалела, что родилась Драконом, а иногда мысленно сетовала на то, что вообще угораздило родиться. Жизнь — не такое уж простое мероприятие, особенно когда процесс растянут на несколько веков.