И солнце взойдет - стр. 2
Она хотела сбежать от прошлого и Женевы, однако слава семьи настигла её даже через Атлантику. Увы, вес фамилии оказался слишком большим, вынудив Рене постоянно хватить слишком много нагрузки, зарываться в учебники и зубрить в попытке доказать себе и всему миру, что она не просто известное имя… Что она сама по себе. Но, видимо, именно это отчаяние, с которым она боролась против предубеждений и ожиданий, принесло ей внимание лучшего в Канаде нейрохирурга, на чьём счету было больше известных учеников, чем у целого медицинского факультета.
Из всех выпускников того года Чарльз Хэмилтон выбрал только Рене. И хотя по началу работать с профессором оказалось до чёртиков сложно, спустя несколько лет их деловое общение постепенно переросло в своеобразную дружбу. Они шутили, поздравляли друг друга на Рождество и стали почти что семьёй. Девочка, чьи родители восемь из десяти лет проводили в миссиях где-нибудь в Африке, и одинокий старик с мировым именем.
Рене нравился его едкий юмор, топорщившаяся седой щёточкой борода и то, как перед сложными операциями он с присущим ему простодушием грассировал американское «r» в задорном «tout ira bien»3. Несмотря на проведённые во французском Квебеке десятилетия, его американский акцент порой вызывал скорбные вздохи у всего персонала. Впрочем, профессору прощалось если не всё, то очень многое, в том числе и отвратительное произношение, от которого вздрагивал каждый уважающий себя франко-канадец. Ведь не любить этого человека было попросту невозможно, даже когда он кидал на амбразуру хирургии малолетнюю соплячку.
В который раз вздохнув от нахлынувших переживаний, Рене поскребла ногтями гадостно ноющий шрам и накинула тонкую куртку.
Осень в Квебеке наступила как-то слишком уж рано и выдалась особенно суетливой. И всё же стандартное, точно классификация кишечных болезней, сонное утро начинало разбег и вместе с медитативно напевающим из наушников голосом не предвещало сюрпризов. Шурша по пути на остановку обёрткой злакового батончика, Рене пинала опавшие листья, глотала из картонного стаканчика пережаренный кофе и вслушивалась в тягучий голос мистера Йорка. Колокольчик из песни убаюкивал нервный мандраж, и когда подошёл первый автобус, Рене была уже совершенно спокойна. Операция назначена на два часа, а пока… Она уселась поближе к чуть запотевшему окну и смежила веки.
Ничем не примечательный путь до больницы прошёл так же скучно, как и всегда. За мутным стеклом медленно проплыла лента низких кирпичных домов, затем мигнули светившиеся жёлтыми фонарями башенки сказочного «Шато-Фронтенак», а потом неуклюжий автобус втиснулся в очередной узкий квебекский переулок и свернул на мост через реку Сен-Шарль, где остановился напротив комплекса огромной больницы. Вылетев из душного транспорта, Рене бегом пронеслась через главный холл и едва успела нырнуть в закрывающий двери лифт. По пути она кивала коллегам и даже успела обменяться парой ничего не значащих фраз со спорящими в раздевалке ассистентами, прежде чем натянула халат и схватила вишнёвый стетоскоп. Через пару минут торопливый перестук её ярко-жёлтых хирургических тапочек потонул в гвалте утренних коридоров.