И сердце пополам - стр. 18

– Ясно. Красотка, короче, – усмехнулся Иванов. – Ну, так-то да, крокодилы принцесс не рожают. Но есть и плюс – страшненькую легче склеить.

– А нафиг она тебе нужна, страшненькая? – не понял Глеб.

– Не мне – тебе. Замути с дочкой, подошли к мамке, она выпросит для тебя то, что нужно.

– Не, я не люблю страшненьких, – мотнул головой Глеб.

Его, наконец, начало отпускать напряжение, и алкоголь приятно туманил мозг. Теперь слова пацанов уже не казались ему диким абсурдом. 

– Тебе, Глебыч, никто и не предлагает её любить. Замути, поезди по ушам, а потом пошлёшь её.

– Вот это реальный вариант, Глеб, – поддержал Тёма Тошин. – С Фурцевой было бы, конечно, чересчур, а вот с дочкой её – вообще нормальный выход.

– Да не факт, – подал голос Кирилл. – Если бы я свою мать попросил какую-нибудь тёлочку взять на работу, она бы хрен её взяла.

– Причём тут твоя мать? – перебил его Тошин. – Ты, Кирюха, не лезь, если не знаешь. Это у вас с матерью грызня, а у этих всё нормально. Оно видно было. Фурцева так с ней разговаривала... тю-тю-тю, будь осторожна, доча, покушай...

– Попробовать стоит, – изрёк Иванов. – А там посмотришь. Если дело тухлое – пошлёшь её сразу. А если мамка дочу балует – так вперёд и с песней.

9. 9

Перебрали они вчера прилично. Наутро Глеб едва смог подняться с постели, своей, к счастью, а то ведь всякое бывало, в разные места и кровати его заносило в хмельном угаре. Прошлёпал босиком к столу, попил прямо из чайника и снова рухнул. Хорошо ещё на смену сегодня не надо, он бы не выдюжил носиться по городу в таком состоянии.

Трудился Глеб курьером в ресторане доставки. Развозил пиццу. Работу свою не любил за суету, но не у родителей же клянчить – те и без того еле сводили концы с концами.

В универ тоже не пошёл. Всё равно отчислят скоро, подумал тоскливо, так зачем идти мучиться?

Глеб хотел опять уснуть, но подумал об отчислении, и в груди тревожно заныло. Обрывочно вспомнил вчерашнюю болтовню и поморщился. Вот же бред! И ведь он практически согласился на авантюру с дочкой Фурцевой. От этого стало совсем тошно.

Немного полегчало только к вечеру, после контрастного душа и пары литров крепкого чая. Мила за ним ухаживала, как за раненым бойцом, даже на пары из-за него не пошла, глупенькая. Сидя рядом на краешке кровати, приговаривала:

– Ты так плохо выглядишь. Скорую, может, вызвать?

– Не надо, – шёпотом отвечал Глеб, на большее жизненных сил не хватало.

На ней была трикотажная майка на тонких лямках, ничуть не скрывающая полную грудь. Когда Мила наклонялась к нему с озабоченным видом – зачем-то щупала лоб ладонью, потом губами, – её грудь нависала у него над лицом, почти касалась. От Милы пахло сдобой и ещё чем-то ненавязчиво приятным.