И полцарства в придачу… - стр. 53
– Что за шум? – послышалось требовательное, и из дома выплыла Мирита, уперла руки в боки и окинула недовольным взглядом царящий во дворе погром.
Куча из мольберта и неизвестного субъекта рискнула издать невнятный звук, который, впрочем, был тут же безжалостно задушен перешедшей в диапазон ультразвука Всеславой.
На лице ведуньи окончательно воцарилось недоумение. Не знай Лиза художницу столько лет, она бы и сама мало что поняла, а так только давилась молчаливым смехом.
И тут в ситуацию решил вмешаться Крейр.
Легкое движение бровью – и вместо пронзительного, а кое для кого и очень познавательного, визга изо рта Славки вырывается лишь невнятное мычание.
– Простите, наставница, я не нарочно, – удалось разобрать наконец невнятные звуки. – Только поглядеть подошел, что тут за каракатица посреди двора стоит, а оно как рухнет на меня!..
– Шам ты хахакатиша, – прошамкала блондинка. Потом все-таки поднесла руку ко рту и… вытащила на свет немного пожеванный носок.
С тихим всхлипом Лизка сползла на пол. Удерживать рвущийся наружу смех больше не было сил. На кровати хохотал в голос колдун. Во дворе тем же занимались хозяйка дома и, как выяснилось, ее помощник, а заодно и ученик.
Всеслава побагровела. Один уничтожающий взгляд достался выползающему из-под мольберта парню. Но, видно, на фоне выходки колдуна его проступок заметно померк.
– Прибью! – прошипела девушка и с рыком взбешенного мамонта ломанулась в дом.
– Честное колдовское, он был чистым! – попытался утешить ее нахал, прикрываясь подушкой.
Не помогло. Славка утешаться не пожелала категорически, так что колдуну пришлось заплатить за свою выходку сполна. Он был безжалостно исцарапан и вроде бы даже покусан, после чего чувство самосохранения наконец-то возобладало над припадком неудержимого смеха, и мужчина попытался спастись бегством. Получалось плохо.
Когда эта парочка с жуткой руганью и обоюдным хохотом пронеслась перед окном в третий раз, Лизка махнула на них рукой и принялась натягивать щедро возвращенное Миритой сиреневое платье.
– И что мне с тобой делать, горе луковое? – со вздохом вопросила ведунья наконец принявшего вертикальное положение помощника.
– Наставница… кажется, я это… влюбился.
Потом был завтрак, во время которого между колдуном и художницей установился шаткий мир, а Мирита представила гостям опекаемое ею недоразумение. Рыжеволосый веснушчатый парень с длинными, как у журавля, ногами звучно звался Теодом. Только имя это ему ну совершенно не шло, и ведунья предпочитала звать его Одик. Что и окружающим советовала.