Хюррем, наложница из Московии - стр. 61
После того случая Александра три дня не могла ходить. Ей было больно даже ползать. Мерзука плакала, смазывая ей ступни мазью.
Александра очень быстро учила турецкий язык, и больше всех этому изумлялся Сюмбюль-ага. Девушка давно обошла в знаниях всех новеньких, которые поступили в гарем за много месяцев до нее. Если бы он доложил Валиде Султан: «Московитская девушка давно уже подготовлена», то краснеть бы ему не пришлось. Но всякий раз он говорил себе: «Подожди немного, пусть еще раз утрут ей нос». Пусть она хорошенько поймет, кто такой Сюмбюль. Пусть зарубит себе на носу, что ее жизнь и ее будущее зависят от пары его слов. Поэтому в тот день, когда Валиде Султан спросила: «Помню, что из дворца первой жены моего покойного супруга, да будет земля ему пухом, приехала девушка. Ее ведь послала ко мне невестка ее матери. Где она, как у нее дела?» Сюмбюль-ага, ответил:
– Она еще не готова, госпожа. Для покоев повелителя.
Он хорошо знал, что пожилая женщина внимательно посмотрит ему в глаза, и поэтому добавил: «Как бы вам сказать, с ней очень трудно. У нее длинный язык. И вздорный характер. Она постоянно ссорит девушек. Очень непослушная. Но не беспокойтесь. Ваш покорный раб Сюмбюль еще и не таких упрямых уговаривал. И с ней мы справимся».
Хафза Султан была довольна слышать это: «Молодец, Сюмбюль, но поторопись. Я хочу увидеть девушку. Ай Бала Ханым написала мне: “Матушка моя поручила мне ее, а я поручаю ее тебе”. Так что не будем оставлять порученное нам без догляда, это грех».
Склоняясь перед Валиде Султан в поклоне, главный евнух подумал, что надо бы наказывать московитку поменьше. К тому же девушка была очень способной. Она будто бы во дворце родилась и выросла. У нее была такая стать, что всякий, кто видел ее, был очарован. У нее были такая гордость и чувство собственного достоинства, что унизить ее было невозможно. Глаза ее сияли каким-то особенным светом, и когда он соединялся с ее горделивым видом, то выглядела она настоящей красавицей. В музыке подобных ей не было. Взяв саз[30], девушка трогала его струны, и мелодия, и голос ее достигали всех комнат. Даже самые спесивые красавицы в гареме затихали, слушая, как она поет.
В гарем было дозволено входить всего двум или трем мужчинам. Одним из этих мужчин был преподаватель музыки Кемали Эфенди. Он восхищался Александрой. Гаремные девушки шептались, что в этом восхищении отчасти виноваты сине-зеленые глаза Александры, хотя ни одна из них не могла похвастаться, что играет лучше нее. Ни у одной из них не было таких ловких и быстрых пальцев, чтобы так перебирать струны. Казалось, она уже много лет играет на сазе. Никто не мог с таким чувством, как она, извлечь мелодию из инструмента.