Хвост фюрера. Криминальный роман - стр. 75
– У вас, что Глеб своей семьи нет? – спросила она, когда они остались опять одни.
– И не было никогда, – ответил он, – война и сразу направление на работу, где кроме белых медведиц из женского пола рядом никого не было, а ещё меня окружали полярные волки. Да и кому я сейчас нужен такой ущербный, без одной ноги, – без тени сокрушения произнёс Глеб.
– Отсутствие ноги не говорит о вашей ущербности, – сказала она, – у вас очень мужественное лицо и волшебный голос и вы прекратите создавать комплекс неполноценности из – за ноги? Всегда говорите сами себе, что вы интересный мужчина, – поверьте, в себя и заставьте влюбить в себя не одну женщину! Кто будет плакать от любви к вам, – это и будет вашей судьбой! Не задумываясь, ведите её в загс. У вас обязательно получится. Поверьте мне?!
– Вы плакали, когда выходили замуж? – спросил он у неё неожиданно.
– Были бы слёзы, поплакала, – я даже на похоронах мужа слезы не уронила. Не из-за того, что я бесчувственная кукла, а просто в войну почти девчонкой работала в военном госпитале и насмотрелась там всякого. Выплакалась там так, что на последующую жизнь слёз не оставила. И когда убили родителей, я тоже не плакала, а выла, как волчица от ужаса, что земля носит таких омерзительных тварей. Конечно, внутри слёзы текли и обильно, но я мирилась с горем и не сходила с ума. Мне парня надо поднимать на ноги. У меня ведь из родни здесь нет никого. Все в Горьком и Подольске. Иногда такое гадкое чувство появляется, будто я навеки породнилась с бедой. И самое плохое, что может быть в жизни это одиночество. Жить и не обнять любимого человека перед сном, – это не жизнь, а скучный численник скорой смерти. Этого природа не терпит! Человек не может сосуществовать без любви, я в этом твёрдо уверена! И я никому не позволю, доказывать мне обратную сущность, – так – как являюсь сама жертвой этой формулы.
– Так вы не латышка? – ушёл от темы Глеб.
– Ну, что вы, – улыбнулась она. – Я русская, у меня латышка была только мама, – она показала на портрет. – Эта мама меня не рожала, но воспитывала с четырёх лет. Я её любила и всегда называла мамой. А моя родная мама умерла от холеры и никогда не жила в Латвии. Она была врачом и, спасая людей от этой смертельной эпидемии в Караганде, сама заразилась и умерла. Я её смутно помню. Тоже хотела по её стопам идти, – думала, выучусь на врача, но папа отговорил. Пришлось идти учиться на фармацевта и сейчас не жалею об этом. Мне нравится моя работа, – здесь не видишь крови и мученических лиц больных. Но ощущение, что ты несёшь людям спасение, непередаваемое, а потому что слов нет, одни эмоции.