Хватай Иловайского! - стр. 27
– Спасибо, дружище. – Я потрепал по крутой шее арабского жеребца, снимая тяжеленное тело покойника и укладывая на единственной имеющейся при конюшне длинной лавке. Потом покрыл сверху рогожей и уже мог позволить себе хоть два-три часа отдыха. Забрался на сеновал, стянул сапоги и… больше ничего не помню, так как провалился в сон, едва коснувшись усталой головой душистого сена.
Проснулся утром, видимо, довольно поздно. И разбужен был очень странным способом: на меня кто-то просто свалил охапку сена. «Какому козлу эпилированному (Катино словцо!) жить надоело?» – подумал я, выплёвывая семена и сорняки, но тяжёлая туша моего денщика села на охапку сверху, придавив меня за плечи.
– Нету его, господа хорошие! – громко прокричал он. – Загулял, видать, наш хорунжий, дело-то молодое.
– Мы будем ждать.
– Да хоть до морковкиной загоди! Когда станичник перед войной гуляет, его ни с какими собаками не сыщешь.
– Если только он не появится в течение часа, мы тут вам…
– А вот грозить мне не стоит, я казак простой. Как пальну свинцом, хлоп – и нету молодцов!
Щелчок взводимых курков ни с чем не спутаешь. Я лежал тихо, как честный кот с ворованной колбасой в зубах, прекрасно понимая, что Прохор контролирует ситуацию. Но до чего интересно – что ж там у них происходит-то? Кто-то так явственно заскрипел зубами, что даже мне было слышно. Потом раздались уходящие шаги и чей-то голос бросил:
– Не связывайся. Он старик, убьёшь, а мне отвечать…
Теперь уже зубами скрипнул мой денщик. Прохор, конечно, уже не молод, ему далеко за полтинник, но чтоб кто-то искренне считал, что может его легко убить?! Да этого крепкого рифмоплёта на каждой войне по сто раз в день убить пытались – и стрелой, и ножом, и саблей, и пикой, и пулей, и картечью, и ядром пушечным, а ему всё хоть бы хны! Десятки раз пораненный, весь в шрамах, но живой и грудь в крестах!
– Вылезай, твоё благородие. – С меня наконец-то слезли.
Я высунулся из сена и сел, вертя головой по сторонам.
– Ищут тебя, паря.
– Догадался уже. А кто ищет-то? Дядя?
– Если б только он, – вздохнул мой нянька, помогая мне встать и собственноручно обтряхивая с меня соломинки да прочий мусор. – Ох и знатно влип ты, хлопчик… Из самого Санкт-Петербурга всемогущее Третье отделение твоей скромной особой озадачилось!
Ого, чуть не присвистнул я. Это ж самая наикрутейшая секретная служба всей Российской империи. Не подотчётна никому, кроме самого государя, ну или наипервейшего министра. В столице их управление простые люди за три квартала стороной обходят. Ихние младшие офицеры такие полномочия имеют, каковые у нас и генералам не снились! Для них человека безвинного схватить посредь улицы да навек в казематы Петропавловские упечь – раз плюнуть! А я-то им с какого перепугу сдался? Сижу себе тихо-мирно в селе, на конюшне, никуда не лезу, никого не…