Хтонь. Зверь из бездны - стр. 43

Но вскоре силы иссякли. Изувеченный болезненными и глубокими ударами длинных клювов, оглохший от истошных криков летающих бестий, Казарин в изнеможении повалился на какой-то длинный, опрокинутый на землю памятник, и свернулся калачиком, приняв позу эмбриона. Он понял, что убежать от жутких крылатых преследователей ему не удастся.

Главный герой знакомится с краткой биографией купца первой гильдии Никодима Перфильевича Синебрюхова, которая ему совершенно не интересна, но зато получает очень важную подсказку.

– Сойди с Голгофы, добрый человек, – услышал скукожившийся на могильном камне Артем подле себя надтреснутый стариковский голос. Но не повел и ухом: у него явно начались галлюцинации. Второй странностью было то, что галдевшие секунду назад птицы вдруг смолкли, словно по команде.

– Кыш, кыш, проклятые! – проговорил тот же старческий голос вновь, уже громче. – Не нужны никому ваши птенчики. Их уж и в живых нет давно. Это злые детки гнезда зорят, потомство ваше губят. Летите прочь, не троньте невинную душеньку…

Казарин оторвал гудящую малиновым звоном башку от надгробия и протер залитые кровью глаза. У соседнего покривившегося креста притулился ветхозаветного вида старичок с узловатым батожком в сухой ладошке. Этим батожком сивый от старости дедуган размахивал над головой, распугивая кружившую в воздухе стаю грязноватых ворон. Птицы сделали еще круг над местом несостоявшегося побоища и, словно повинуясь отданному старичком приказанию, сбились в бесформенную кучу, а потом потянулись куда-то к окраине кладбища. Артем перевел дух.

– Какая Голгофа? – спросил он устало. – Ты, дедушка, наверное, меня с кем-то попутал (с Иисусом Христом? – промелькнуло в голове, но не выговорилось). Однако все равно спасибо тебе, дед. Ты меня просто спас.

– Голгофа, сынок, енто камушек могильный, на котором ты разлегся, аки навоз на сене, – чуть назидательно отвечал старикан. – Потому как сотворен в виде горы Голгофской, на коей Господь наш Иисус муки крёстные принял[6]. Сойди, милок, не гневи Бога…

Казарин, кряхтя, сполз задницей с покрытого мягким мхом продолговатого обелиска, присел рядышком на землю и уставился на старичка.

– Дедуль, а я ведь чуть в штаны не наложил, когда на меня вороны напали, – нехотя признался он. – Не допетрил, что дело всего лишь в каких-то паршивых птенцах, которых у них пацанва попятила.

Старец тяжко вздохнул, но ничего не ответил.

– Слушай, дед, а тут у вас правда вороны говорят или я уже с ума схожу? – спросил затем Артем, внимательно присматриваясь к старикану.