Хроники Заводной Птицы - стр. 106
Дождавшись, когда солнечный диск целиком показался из-за горизонта, я закурил, отпил воды из фляжки и помочился. Как там сейчас, в Японии? Я представил наш город в начале мая – аромат цветов, лепет реки, облака в небе. Вспомнил старых друзей. Семью. Сладкий вкус нежных рисовых лепешек, завернутых в дубовый лист. Я вообще-то не большой любитель сладостей, но тогда мне до смерти захотелось лепешек. За это я отдал бы половину своего годового денежного довольствия. Подумав о Японии, я почувствовал себя на краю света. Ну почему мы должны, рискуя жизнью, биться за эту необъятную бесплодную землю, не имеющую почти никакой ценности ни для военных, ни для промышленников, где нет ничего, кроме грязной травы и клопов? Я готов был сражаться и умереть за родные места, но отдать единственную жизнь, подаренную человеку, за голую пустыню, не способную родить ни зернышка, – полная нелепость.
Ямамото вернулся на следующий день на рассвете. В то утро я опять стоял в карауле и рассеянно смотрел на реку, когда позади послышались звуки, напоминающие лошадиное ржание. Я быстро обернулся, но ничего не увидел. Выставил винтовку и стал пристально вглядываться в ту сторону, откуда донесся шум. Сглотнул слюну – так громко, что сам вздрогнул. Палец дрожал на спусковом крючке – до сих пор мне ни разу не приходилось ни в кого стрелять.
Спустя несколько секунд через гребень песчаного холма перевалила лошадь, на которой сидел Ямамото. Не снимая пальца со спуска, я огляделся, но больше никого не увидел – ни приезжавшего к Ямамото монгола, ни вражеских солдат. В небе на востоке зловещей каменной глыбой висела большая белая луна. Ямамото, похоже, был ранен в левую руку – на ней была повязка из пропитавшегося кровью носового платка. Я растолкал Хонду, чтобы он приглядел за лошадью. Видно, она пробежала долгий путь – тяжело дышала и была вся в поту. Хамано встал вместо меня на часы, а я взял аптечку и занялся рукой Ямамото.
– Пуля прошла навылет, кровотечение прекратилось, – сказал Ямамото.
Он оказался прав: пуля, к счастью, и правда пробила только мягкие ткани, не задев кость. Я снял его повязку из носового платка, продезинфицировал рану спиртом и перевязал. Пока я проделывал это, Ямамото даже не поморщился. Только над верхней губой выступили еле заметные капельки пота. Промочив горло водой из фляги, он закурил и глубоко, с удовольствием затянулся. Потом достал браунинг, зажал его под мышкой и, вынув обойму, ловко, одной рукой, снарядил ее тремя патронами.
– Лейтенант, немедленно уходим отсюда. Перейдем на ту сторону и двинемся на наблюдательный пункт Маньчжурской армии.